Андрей Кураев - Если Бог есть Любовь...

Если не признать во Христе «великую благочестия тайну: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3, 16), то апостольская проповедь Христа оказывается утонченной атеистической пропагандой. Ведь апостолы проповедуют, что «нет ни в ком другом спасения» (Деян. 4, II). Если Христос – не Бог, а только «посланник», «учитель», только человек, если Сын и Отец не одно и то же, то перед нами проповедь атеизма. Бог не спасет и не спасает. Спасение только в человеке Иисусе. Но апостолы явно не атеисты. Они верят в Творца. И они прекрасно понимают, что «человек не даст выкуп за душу свою» (Мф. 16, 26). Если спасение в Боге и спасение только во Христе – эти два исповедания веры можно совместить только с помощью учения о Троице.

И только в одном случае мы можем вновь с религиозным и с нравственным благоговением отнестись к повествованию Нового Завета: если в изможденном лике Голгофского страдальца узнаем Того, Кто некогда Сам создал все мироздание.

Поэтому самая суть монотеистической религии требует признать Троицу, требует узнать в Распятом Христе – Вечного Сына, Истинного Бога. И к «Свидетелям Иеговы» относится тот же упрек, который еще в IV веке сделал св. Григорий Нисский арианам, также отрицавшим Божественность Христа: «Почему ты лишаешь благодарности за наше спасение Отца, совершившего освобождение людей от смерти силою Своею, которая есть Христос?» [26].

Почему православные так убеждены, что вне Церкви нет спасения? Это что – дурная черта характера? Наследие советской идеологической нетерпимости? Пережиток более давнего «средневекового» склада мыслей и чувств? В какой мере явное и скандальное дистанцирование православных от других религий является особенностью современного поколения православных христиан, то есть тем, что зависит от нас самих, от нашего настроя, от нашего воспитания, а в какой – это всевековая норма православного мироощущения? Вырастает ли православный изоляционизм из желания (греховного, с точки зрения светской морали) части пастырей и современных мирян, или же он вырастает из самой сердцевины Библии и православной традиции?

Христиане – не хозяева своей Церкви и своей веры. Уже об апостолах сказано: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Христиане не владеют никакой истиной. Если бы мы были гностиками или оккультистами, которые своими усилиями и своей аскезой создают свои космогонические системы, мы могли бы сказать о себе, что мы нашли знание и мы овладели им. Но в том-то и дело, что не мы нашли – мы были найдены. Истина вторглась в жизнь апостолов и сказала: не идите против рожна (Деян. 9, 5). Верующий человек не «владеет истиной» – он служит Ей. А значит, даже при всем желании быть «открытыми» и «современными», мы просто не можем выдумывать себе нового Христа.

Вхождение в Церковь есть вступление в конкретную, живую общину, которой Христос сообщил не расплывчатый набор загадок-коанов, но нечто вполне определенное. «Вера – не результат одинокого умствования, в котором свободное от всяких связей Я что-то выдумывает для себя в поисках истины… И если вера не есть то, что выдумывается мною, то слово ее не отдано мне на произвол и не может быть заменено на другое» [27].

В Евангелии есть много такого, что мне лично совсем не нравится. Например, в нем говорится «блаженны нищие духом», хотя меня больше утешило бы, если бы там было сказано «блаженны профессора богословия».

Еще мне очень хотелось бы, чтобы в Евангелии не было притчи о десяти девах. Смысл этой притчи ясен: можно со всем жаром сердца откликнуться на зов Жениха, можно стать христианином и при этом в итоге разминуться с Христом – если в светильнике твоей души, в твоей жизни масло ревности по Богу выгорело слишком быстро, если молитвенное горение первых времен жизни со Христом ты затем незаметно растерял и к концу своей жизни стал обычным теплохладным обывателем, который словами говорит о Христе, но никого не греет своими делами. Мне больше была бы по сердцу та концепция, которая есть в секте «Семья» (ранее носившей имя «Дет Бога» и стяжавшей скандальную известность тем, что среди средств проповеди Евангелия она практиковала проституцию, в том числе и детскую, именуя ее «пастырством флиртующей рыбки»): если ты однажды уверовал во Христа, то потом никакие грехи не смогут лишить тебя Царствия Небесного, ты просто уже обречен на спасение [28].

Еще мне хотелось бы разделить одну доктрину из секты Виссариона («Община Единой Веры»). У них есть очень симпатичная теория о том, что человек живет на земле 7 раз. Когда я спросил Виссариона (он объявил себя Христом Второго Пришествия), что именно нового он хочет возвестить людям, «молвил Сын Человеческий кандидату богословия» [29], что цель Пришествия – возвестить истину о том, что живем мы только 7 раз. В самом деле: традиционное христианство считает, что человек обретает ту или иную вечность по итогам одной своей жизни («Человекам положено однажды умереть, а потом Суд» – Евр. 9, 27). Восточные религии говорят о миллионах перевоплощений. Традиционный христианский вариант слишком требователен и ответственен. Восточный – слишком утомителен. А вот семь попыток – это в самый раз.

Хотелось бы мне многое переиначить в Евангелии… Но не могу – потому что негоже христианину цензурировать Евангелие. Если мы «куплены в послушание Христово», то надо не приспосабливать Слово Божие под наши желания и наш уровень понимания, а самим постараться понять: что и зачем возвещает нам Писание. Можно возмутиться тем, что Татьяна Ларина отвергла Онегина. Но если мы хотим понять Пушкина, а не просто высказать свою точку зрения на жизнь вообще и на «свободную любовь» в частности, плодотворнее было бы задуматься над тем, почему все-таки Пушкин выбрал именно такую концовку… Если мы хотим понять самое важное в Евангелии – а именно понять, зачем Бог стал человеком и почему Он не ограничился проповедями и беседами, но еще и умер и воскрес, – то надо как минимум внимательно вчитаться в Писание. А то или иное свое желание, ту или иную модную мысль надо бы сверить с Писанием.

Итак, христианское убеждение в том, что нет спасения вне Христа – есть ли это плод человеческой нетерпимости и ограниченности, или это неизбежный и логический вывод из того откровения, что запечатлено в Писании?

Через всю Библию проходят обличения язычества. Что такое язычество? Языческий – значит народный. Язычество – религия «языков», народов. Это плод человеческого религиозного творчества. Христианское богословие признает те механизмы мифотворчества, которые описывает современное научное религиоведение, философия и психология религии. Мы только говорим: эти человеческие механизмы действуют вполне и исчерпывающе в языческих религиях, но они недостаточны для объяснения христианства. Помимо механизмов «архетипов», «проекции», «сублимации», «вытеснения» и т. п. для объяснения христианства нужен еще как минимум сам Христос. Может быть, поражение Спартака и в самом деле облегчило победу Христа. Но для этой победы все-таки необходим был Сам Христос.