Андрей Кураев - Дары и анафемы

В общем, в истории мы обретаем неоспоримый факт огромного значения: место рождения научной картины мира хорошо известно и чётко локализовано как в пространстве, так и во времени. Научная революция произошла в Западной Европе на рубеже XVI-XVII вв. Не в эпоху атеизма (XVIII в.), не в эпоху пренебрежения религиозными вопросами (XV в.), не в эпоху религиозной стабильности (XIII в.), а в эпоху Реформации и Контрреформации, в эпоху величайшего взлёта религиозной напряжённости в жизни христианской Европы родилась наука.

И не надо говорить, что, мол, творцы новой научной картины мира «опередили свой век» и поднялись над «религиозным фанатизмом толпы».

Николай Коперник был племянником епископа, управляющим хозяйством епархии, членом епархиального совета.

Кеплер три года учился на богословском факультете Тюбингенского университета, но его, помимо его воли, избрали преподавателем математики в Граце. «Для Кеплера такое решение означало крах всех его многолетних надежд. Он не мог себе представить, что дорога к карьере священника для него отныне закрыта, но тем не менее вынужден был подчиниться. Но глубокая религиозность и стремление „согласовать“ науку со своим выстраданным и искренним представлением о Боге остались характерными для всей его жизни» [71]. «Я хотел быть служителем Бога и много трудился для того, чтобы стать им; и вот в конце концов я стал славить Бога моими работами по астрономии… Я показал людям, которые будут читать эту книгу, славу Твоих дел; во всяком случае, в той мере, в какой мой ограниченный разум смог постичь нечто от Твоего безграничного величия» ( Иоганн Кеплер ) [72].

Галилей в 14 лет поступил послушником в орден иезуитов, «однако отец Галилея вовсе не желал видеть своего сына монахом и забрал его домой под предлогом того, что тот нуждается в лечении глаз» [73].

Лейбниц (кто забыл — это создатель системы дифференциального исчисления) свой главный труд посвятил «теодицее» — «оправданию Бога» [74].

Ньютон писал толкования на библейские книги прор. Даниила и ап. Иоанна Богослова [75].

Декарт (кто забыл — это создатель т.н. «декартовой системы координат») получил образование в иезуитском колледже, цитадели антиоккультизма» [76]и в переписке с богемской принцессой Елизаветой защищал католичество [77].

Химик Бойль (не забыли «закон Бойля-Мариотта»?) пользу от занятий научными исследованиями видел в привлечении разума исследователя для борьбы с чувственными страстями: «Кто может заставить малейшие случаи в собственной жизни и даже цветы своего сада читать ему лекции по этике и теологии, тот, мне кажется, вряд ли будет испытывать потребность бежать в таверну» [78].

Религиозные мысли Блеза Паскаля, создателя первой механической вычислительной машины, уже были цитированы выше…

И в противостоянии оккультизма и христианства наука оказалась на стороне Церкви, а Церковь — на стороне науки.

Чему противостояли Церковь и наука? Вот наисовременнейший образчик оккультно-розенкрейцерских космогоний: «Сатурн был первородным сыном Сириуса и братом-близнецом Урана. Но ярый Уран уявился Владыкой солнечным и стал соперником Сатурна. Сатурн оявился потом самым блестящим и страстно напряжённым Солнцем, много обширнее Урана, в силу поглощения им многих солнц, комет и лун. Он стал самым прекрасным солнцем, но пустоцветом, из-за отсутствия в нем космического магнетизма, который необходим для правильного развития солнечной системы. И он был смещён Ураном. Люцифер имел в своём организме все особенности состава Сатурна и яро развил мощь уплотнения тонких оболочек. Тем самым он способствовал развитию интеллекта и уявился на гордыне, стал мощным соперником Урана. Но Уран обладал высшими вибрациями и приобрёл высшее знание. Солнечный Иерарх Урана вместе с Люцифером оявились на Земле — и Уран стал соперником Люцифера. Он оявился на призыве нового Солнца, ставшего центром нашей солнечной системы, — и Сатурн должен был отойти» [79].

Да, по мере вытеснения христианства из общественной, культурной, университетской жизни старые тени вновь начали сгущаться. Астральные мифы, оккультизм, и, вслед за ними, гомосексуализм [80]снова вернули себе прописку в высокой европейской культуре. Снова модно сливать все религии в одну, вовлекая христиан в языческие игры [81].

Тревожнее же всего то, что разговоры о религиозном плюрализме и терпимости вновь начинают вестись с такими стальными интонациями в голосе, что христиане ощущают себя на пороге новых гонений [82].

Это ещё один урок христианства: умение жить, строить, работать, даже если знаешь, что твоя святыня будет разрушена. Это урок эсхатологической этики. Мы знаем, что однажды мы станем совсем чужими для мира официальной и массовой культуры. Знаем, что мраком застлан горизонт человеческой истории (имя этому мраку в христианском богословии — «царство антихриста»). Но это не повод для отчаяния и капитуляции. К каждому из христиан обращён совет мудрого Остромысла из сказки К. Льюиса «Последняя битва»: «Я был с ним в его последний час, и он дал мне поручение к Вашему Величеству — напомнить Вам, что миры приходят к концу, а благородная смерть — это сокровище, и каждый достаточно богат, чтобы купить его» [83].

Приступая к изучению истории религии, надо быть готовым сделать одно, может быть, неприятное открытие. Надо открыть и признать, что религии действительно и всерьёз различны. Когда все вокруг твердят, что «все религии совершенно равнозначны и пути познания вечной Истины едины» [84]и разные религии суть всего лишь разные пути к одной и той же Цели, что разница между религиями лишь в некоторых обрядах, но по сути они все учат одному и тому же — то нужна некоторая самостоятельность мысли и зоркость зрения, чтобы заметить, что мода все-таки ошибается. Религии — различны.

В IX в. до Р. Хр. ассирийский правитель Ассурнаширпал II описывает свои деяния: «Добравшись до города, где правил Хуллайя, я послал все свои войска на штурм, в жестокое сражение, и я победил. Во время битвы погибли шестьсот солдат противника. Я бросил в костёр и сжёг три тысячи жителей, ставших моими заключёнными, не оставляя никого в заложники, но не стал убивать самого Хуллайя. Я разложил на земле их трупы, и я принёс там в жертву их юношей и девушек. С Хуллайя я заживо содрал кожу и растянул её на крепостной стене города Дамдаммуша, который я разрушил и предал огню» [85]. Такие жертвоприношения были традицией. В VII веке до Рождества Христова другой ассирийский властитель Ашшурбанапал так описывает свою религиозную деятельность по умирению великих богов, оскорблённых тем, что народ их недостаточно почитал: «Мой дед Синаххериб был закопан, в жертвоприношение ему, закопал я этих людей живыми. Их плоть скормил я псам, свиньям, воронам, орлам. Совершив эти дела и так умиротворив сердца великих богов, моих владык» [86].