Тимофей Буткевич - О смысле и значении кровавых  жертвоприношений в  дохристианском  мире и о так  называемых  “ритуальных  убийствах”

Показание Богданова, вполне согласное с обстоятельствами дела, подтверждено было многими свидетелями даже в частностях.

Относительно истязания другого мальчика – Маслова – дал показание отставной губернский секретарь Иван Иванов Крюгер. Оставшись без должности, он терпел крайнюю нужду. Этим воспользовались саратовские евреи. Чрез 3айдмана они предложили ему “принять еврейскую веру”, при чем обещались платить ему на его содержание ежемесячно по 25 руб. Крюгер согласился и с тех пор стал посещать еврейскую молельню. Так как он знал древне-еврейский язык, то евреи готовили его даже в раввины. 7-го Мая 1863 года он подал надворному советнику Дурново заявление о том, что 19-го Февраля того же года цирюльник, рядовой, Мигель Шлифферман привел в еврейскую моленную мальчика, лет 13-ти или 14-ти, над которым сделал обрезание в присутствии Зайдмана, сторожа моленной Бермана, Фогельфельда и Янкеля Юшкевичера и что после того мальчик, оставленный на несколько дней под надзором сторожа, был убит и отвезен Берманом и Шлифферманом на Волгу. Янкель, убеждая Крюгера в том, что еврейская вера есть единственно истинная, после обрезания мальчика и собрания крови из раны, сделанной у мальчика ниже правого плеча, говорил, что “мальчик через кровоистечение представил собою жертву искупления. Выпущенная кровь этого мальчика, как кровь жертвы, принесенной Богу, святая и употребляется в праздники. Женщины могут пользоваться ею во время родов, слабые зрением – мажут ею глаза, и она помогает не только в этих случаях, но и от всех других болезней”. На следствии Крюгер рассказал со всеми подробностями, как евреи истязали несчастного мальчика, – и его показание было подтверждено другими свидетелями, а также осмотрами трупа и квартиры Янкеля.

Интересно показание крестьянина Пензенской губернии Авксентия Локоткова. Еще при самом начале следствия он явился в полицию и заявил, что мальчика Маслова убил он; но на формальном следствии отрекся от этого показания, заявив, что он говорил на себя “спьяну”. Следователь однако же задержал его и чрез некоторое время привлек снова к допросу. Тогда Локотков показал следующее. С Юрловым, Шлифферманом и Юшкевичером он познакомился еще в 1851 году, когда был сидельцем в кабаке на Театральной площади. Высланный за просрочку паспорта на родину, он в 1863 году снова прибыл в Саратов за неделю или дня за три до масляницы и жил на квартире в доме Филатова. Во вторник, на первой неделе великогo поста, часов в 9 утра, он пошел на Волгу погулять, и для естественной надобности влез чрез окошко в старый пустой каменный лабаз, находящийся на Московском взвозе. В лабазе он увидел мертвого мальчика, лежавшего на спине, по левую сторону от входа; подойдя к нему, он заметил, что мальчик был одет в красную изорванную рубашку и в сапоги с бураками; на шее у него был затянут пестрый шерстяной кушак и на трупе были штаны. (Представленные на суде кушак и рубаху он признал за виденные на трупе). Открытое лицо мальчика было окровавлено и руки обнажены выше кисти. В тот же день Локотков был в кабаке на Московском взвозе. Выходя из кабака, он увидел цирюльника Михеля, вылезавшего из окна того же лабаза, одетым в партикулярное платье, но не показал вида, что заметил его. Между тем Михель, догнав его, пригласил с собою в гостинницу Столбова, куда вскоре пришел и Юрлов. Когда здесь все они сидели и пили водку, пришел старик Янкель; отворив дверь, он взглянул на них и ушел, не сказав ни с кем ни слова. Угостив Локоткова, уже вечером Шлифферман и Юрлов уговорили его за 15 руб. вытащить из лабаза тело мальчика на Волгу. Шлифферман остался в гостинице, а Юрлов и Локотков пошли в лабаз. Указав Локоткову место, где лежал мальчик, Юрлов вылез из лабаза, сказав Локоткову, чтобы он передал ему труп. Тогда он взял труп поперек и подал его Юрлову в отверстие головою вперед. Юрлов принял труп от него. Тогда вылез из лабаза и он. Юрлов взял труп за голову, а он – за ноги, и вдвоем понесли его прямо на Волгу, против Шапошникова взвоза, и там положили его под досчаник. На другой день, встретясь с Шлифферманом и Юрловым в гостинице, Локотков просил Юрлова дать ему обещанные деньги, но Юрлов сказал ему: “погоди, еще подойдет случай, тогда заодно и отдам”. Затем, угощая Локоткова в среду (4-го Марта), когда уже найдено было на Волге тело мальчика Маслова, Шлифферман и Юрлов уговаривали его принять на себя убийство этого мальчика, за что обещали ему 100 р. с., причем сказали, что убийство мальчика – их дело и что хотя не может быть доказано, но в городе уже носится слух, что подозрение падает на евреев. Не имея ни квартиры, ни денег, ни одежды, Локотков согласился на их предложение, явился в 1-ю полицейскую часть и объявил квартальному Долгову, что мальчика Маслова убил он.

Во время производства следствия была отобрана у евреев интересная книга “Чин устного предания о Пасхе”. Между прочим, в этой книге находится гравюра, изображающая обнаженного человека, но с венцом на голове; он стоит в купели и указывает протянутой рукой на кровь, текущую из закалываемого пред ним младенца. Ссылаясь на то, что на голове этого человека – корона, евреи объясняли следователям, что на гравюре нарисован фараон, купающийся для излечения своей болезни в крови израильских детей. Но не нужно забывать, что у евреев “князьями” и “царями” называются все еврейские богачи и авторитетные хахамы. По Библии (Быт. 23, 6) уже Авраам именуется “князем Божиим”; в притчах Спасителя богачи называются “царями”. – Ради краткости, не приводим множества свидетельских показаний, освещающих детальные части совершенного в Саратове злодеяния.

Когда следственное дело было закончено, его отправили в сенат, и сенат постановил: Богданова и Локоткова, по лишении всех прав состояния, сослать в каторжные работы в крепостях, первого на 10 лет, а второго – на 5 лет; губернского секретаря Ивана Крюгера разжаловать в рядовые до выслуги, евреев же – Янкеля Юшкевичера, Михеля Шлиффермана, Ицку Берлинского, Эздру 3айдмана и Феодора Юрлова – оставить в подозрении, при чем Зайдмана – даже не за участие в убийстве несчастных мальчиков, а “по взиманию лихвенных процентов при отдаче под залог денег”... К счастью, по силе Высочайше утвержденного положения комитета министров, дело это, по рассмотрении в Правительствующем Сенате, было внесено в Государственный Совет, который посмотрел иначе на него и вынес такое постановление: 1) Янкеля Юшкевичера, Михеля Шлиффермана и Федора Юрлова, лишив всех прав состояния, сослать в каторжные работы в рудниках: первого и второго – на 20 лет, а третьего – на 18 лет; 2) Богданова, Локоткова и Крюгера повергнуть Монаршему милосердию, не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству, во внимание к чистосердечному сих подсудимых сознанию, чрез что обнаружены главные преступники в настоящем деле, Высочайше повелеть: Богданова отослать для исправления в поведении в арестантские роты инженерного ведомства на два года. Локоткова заключить на то же время в рабочем доме, а Крюгера, не лишая прав и преимуществ, службою приобретенных, отослать на жительство в одну из отдаленных губерний. по усмотрению министра внутренних дел, подчинив его там строгому полицейскому надзору; 3) Ицку Берлинского, Эздру Зайдмана и Янкеля Бермана оставить в подозрении и отослать для водворения в места Сибири не столь отдаленные. Мнение Государственного Совета было утверждено Государем Императором.