Владислав Карабанов - Священные основы Нации

Читатель может возразить: как же так, на протяжении почти тысячи лет русской истории после принятия христианства, нет заметных свидетельств проявлений нуминозной силы дохристианского периода. На самом деле это глубочайшее заблуждение. Не учитываются несколько факторов. Во-первых, с принятием христианства произошел насильственный разрыв с традицией, когда зачастую уничтожались носители знаний, а вербализация, то есть словесное определение персоналий нуминозной силы - имена богов, мифы, а также поддерживающие эту связь действия-ритуалы подвергались запрету. Наверное, справедливо назвать весь этот период эпохой запрета, ибо источником его и двигателем была верховная власть, но никак не устремления нации. Однако это не значит, что нуминозная сила оставила нас. Она не может оставить нас, ибо это и есть духовный источник нации - в эпоху запрета для её обозначения стали применяться персоналии христианской традиции. Это известный и достаточно хорошо описанный феномен, когда этнические божества возвращаются в виде христианских святых, а древние ритуалы аранжируются под христианские праздники. Достаточно вспомнить рождественские колядки, масленицу, кликанье весны на Благовещение. Просто в условиях духовного подавления, запрета национальная иерофания использует и адаптирует доступные и разрешённые образы. Так при политической цензуре публицист использует эзопов язык. Подобное проявление не является чем-то исключительным, наоборот, именно в этом виде, подразумевая первообразы этнической нуминозной силы, зашифрованные в ритуалы и имена святых, христианство, в основном, и продолжает своё существование. Для того, что бы понять насколько национальный нуминозный эгрегор проявляется как таковой и отражает именно себя, а не используемый в качестве средства религиозный культ, достаточно сравнить христианское богослужение в церквах негритянских и белых жителей Америки. Христос африканцев и, к примеру, французов - это на самом деле две совсем разные силы, они наделены разной энергетикой и передают разные архетипы. Под образом Иисуса сокрыты реальные и близкие для этих народов божества, небесные силы. У христиан африканского происхождения это может быть то ли Мукаси, бог плодородия африканских племён ганда, то ли Ункулункулу, первопредок зулусов. Кто видел трансовые танцы и пляски африканцев во время якобы христианского богослужение, тот поймёт. Другой вопрос, что использование подобного эзопового языка и иной традиции в любом случае искажает информацию, не позволяет вникнуть в полноту её значения, отдаляет духовное прозрение, даёт возможности для манипуляции, чем в полной мере пользовалась власть в дореволюционной России и ныне пользуется в постсоветской.

Во-вторых, неправда, что у русских не было и нет проявлений древней иерофании. Наоборот, сейчас в России можно наблюдать массовое пробуждение национального Духа. Люди, воспитанные как бы в советской культуре с его интернационализмом, как бы в православии с его византийским глобализмом, ощущают в себе русский дух и стремятся к национальной иерофании. Об этом имеет смысл рассказать подробнее после того, как мы рассмотрим взаимосвязь истоков священного и национального, мира земного и духовного.

Когда начинается история того или иного народа, откуда вести отсчёт? Наверное, важно в этом понимании учитывать, как народ сам определяет этот момент. Заглядывая в глубины национального самопознания, мы с удивлением обнаруживаем, что сохранившиеся примеры национальных эпосов ведут повествование от сотворения мира, определяя начало национальной истории народа также с этого же момента. Прототипом всякого творчества в любой его форме и масштабах является первичный космогонический акт сотворения мира. Настоящее нации связано в единую линию с моментом её рождения и ведёт своё начало от первовремени. Любой национальный эпос воспроизводит миф создания Вселенной и человека как исток рождения и самой нации, посредством чего нация и каждый её индивид, осознанно или нет, уподобляется своему высшему прототипу - образу божества, приобщается к горней реальности и причащается её духовных тайн. В то же время конкретный народ, нация представляет собой и главную цель этого творения. Архетип этого божественного демиургического первообраза, заложенный в бессознательной сфере человеческой природы, и есть та творческая энергия, которая побуждает человека к созиданию, к творчеству как на уровне мышления, психики, то есть к самостановлению, так и на уровне вещественного воплощения мыслей, то есть к построению и обустройству человека в мирском пространстве. "Чтобы жить в Мире, необходимо его сотворить", - писал Элиаде. Юнг говорил об этом так: "Сознание должно обладать разумом, чтобы впервые открывать порядок в хаосе неупорядоченных индивидуальных случаев мирового целого, а затем - по крайней мере в пределах человеческих возможностей - также творить этот порядок". Национальная душа - это мир, самодостаточная система, она рождается с рождением нации, порождая, в свою очередь, этот мир подобно рождению человека. Можно вспомнить здесь слова Фридриха Ницше: "И то, что называли вы миром, должно сперва быть создано вами". Квинтэссенция "Иосифа и его Братьев" Томаса Манна сводится, в сущности, к мысли о том, что "в известной мере Авраам был отцом бога". "Великие свойства бога, спору нет, объективно существовали вне Авраама,- пишет Манн,- но в то же время они существовали в нём и благодаря ему". Народ, нация, рождённая своими богами, в свою очередь, есть пространство, где существуют эти боги. Таким образом, мы должны констатировать, что сотворение мира в национальном самоощущении есть одновременно сотворение нации, ибо человечек, созданный богами, есть одновременно и мир, в котором человек осознаёт себя. Ветхий завет возводит происхождение евреев от первого человека Адама и первой женщины Евы, предлагая их родословную, Йима в Авесте ариев есть первый человек, от которого и пошли все арии. К какому бы народу и к какому бы его исконному космогоническому мифологическому источнику мы ни обратились, мы найдём точно такое же соотношение: первочеловек, он же первонарод, дающий в совокупности то, что мы можем именовать человек-народ. Не случайно самоназвание многих народов означает вообще человек, люди. Определяя так себя, народ передаёт не искусственное понятие, но первоощущение, идущее из глубин сознания, скорее даже подсознания, определяя момент рождения народа одновременно с моментом появления первого человека - именно так, а не иначе. Мировая этнография и история не знает народов, которые определяли бы себя как побочную ветвь относительно других, главных ветвей. Зачем я об этом говорю? Лишь затем, чтобы понять: душа любого человека, и русского в частности, в своём неосознанном ощущении, утратив вербальные словесные знания о своём первомире, тем не менее, в своём бессознательном представляет ту же структуру - Акт творения мира, затем рождение прародителя, то есть первочеловека. В своей душе каждый человек носит именно это представление. Не суть, что оно часто не отражено словом, забыто, оно всё равно присутствует в ощущениях. Ни один ребёнок не помнит момента рождения, но любой ребёнок знает, что у него есть родители - мать и отец. [4] Отсюда происходят популярные спекуляции присоединения ветхозаветных сюжетов к русскому происхождению. Утраченная, стёртая русская этническая космогония заменяется искусственным эрзацем. Народ пытается найти свои истоки, как детдомовский сирота, выдумывая своих родителей. Но в любом случае, неосознанное, подспудное чувство присутствует, заставляя нас ощущать и признавать себя русскими.