Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)

119

Было ли на самом деле «запрещение» еп. Андрея митр. Петром или нет, но благодаря многочисленным письмам митр. Сергия, это мнение широко распространилось и не могло не смущать клир и мирян.

Уфимская паства немедленно предприняла шаги для выяснения обстоятельств дела. Копии постановления митр. Петра ни сам владыка Андрей, ни Уфимское епархиальное управление, ни тамошние противники епископа (им бы и карты в руки!) не получали. По утверждению митр. Сергия, оно «возможно, затерялось в дороге». Когда один из мирян Уфимской епархии обратился в канцелярию Синода с просьбой предъявить оригинал постановления, то после долгих поисков ему объявили об отсутствии такового в архивах. Усть-Катавский епископ Антоний (Миловидов) в 1927 году получил там же подобный ответ. И, наконец, в 1934 году сам еп. Андрей на свой запрос получил из Синода справку 3aN 1799 от 27 октября 1927 года за подписью управляющего делами Синода архиеп. Питирима Дмитровского, в которой его уведомляли, что в синодских архивах никаких дел ни об его увольнении от епархиального управления, ни о запрещении еп. Андрея нет (126).

Знаменательно, что очень осведомленные обновленцы, с удовольствием оповещавшие в своем «Вестнике» о церковных раздорах, например, под рубрикой «Материалы для истории разложения староцерковничества», не привели текста запрещения и даже не упомянули его.

Само собой, что запрещение, известное лишь по предположениям о его существовании, вряд ли может иметь силу, и сам факт этот еще раз свидетельствует о том, что в стране создались условия, оговоренные в патриаршем постановлении от 7 ноября 1920 года о мероприятиях в церковной жизни при условии невозможности общения епархий с ВЦУ, тем более, что правоспособность последнего сомнительна.

Исходя из вышеизложенных фактов, смею высказать предположение о мифическом происхождении «запрещения митрополитом Петром» еп. Андрея. Однако митр. Сергий в своем дальнейшем осуждении владыки опирался

120

именно на эту легенду. Совокупность обвинений им выдвинутых, сконцентрировалась в его «Обращении» к прихожанам Симеоновской церкви г. Уфы от 16/29 августа 1926 года, где митрополит утверждает, что хотя лично считает еп. Андрея «по жизни безукоризненным человеком, строгим аскетом и самоотверженным пастырем», но выражает уверенность, что «измена православию» должна быть наказана (339, 34-35).

Возложив на себя власть заместителя патриаршего местоблюстителя (должность, кстати сказать, неведомую), митр. Сергий запугивает и наносит удары. Уведомив о «запрещении» еп. Андрея, он направляет острие пера на непосредственного противника — митр. Агафангела, которому фактически уступил свою должность местоблюстителя митр. Петр: в письме от 10/23 мая 1926 года митр. Сергий убеждает Ярославского владыку отказаться от «своих незаконных притязаний на местоблюстительство» и не просто грозит, а с полной уверенностью в своих правах заявляет, что «в случае неподчинения я тем же письмом устраняю его от управления Ярославской епархией». Но не дождавшись ответа митр. Агафангела, на следующий день митр. Сергий, форсируя события, предлагает управляющему Московской епархией еп. Алексию (Готовцеву): «Я просил бы решить, достаточно ли одного устранения от управления епархией или в виду тяжести нарушения канонов и размеров произведенного соблазна, наложить на митр. Агафангела запрещение в священнослужении впредь до решения его дела судом архиереев» (245, 116).

Разумеется, как в деле еп. Андрея, так и в конфликте с митр. Агафангелом, можно было бы сослаться на чрезвычайные обстоятельства и необходимость решительных мер в столь сложное и опасное для православия время (именно на такой путь ранее встали обновленцы). Однако патриарх Тихон в своем воззвании от 28 июня 1923 года высказался за недопущение подобной практики, дающей повод к соблазнительным прецедентам:

« В 46 правиле Двукратного Константинопольского Собора говорится: «По причине случающихся в Церкви

121

Божией распрей и смятений, необходимо в сие определить: отнюдь да не поставляются епископы в той церкви, которой предстоятель жив еще и пребывает в своем достоинстве, разве сам добровольно отречется от епископства — то подобает прежде привести к концу законное исследование вины, за которую имеет удален быти, и тогда уже по его низложении вывести на епископство другого, на место его». «А у вас, — обращается Патриарх к обновленцам, — просто устранили и назначили другого» (443).

Собор 1917/1918 гг., рассматривая одно из возможных наиболее предосудительнейших нарушений епископов, категорично определил: «Епископ, противящийся высшей церковной власти и обращающийся за содействием к власти гражданской, запрещается в свящешослужении с преданием церковному суду» (313, 58).

И вот митр. Сергий добивается дисциплины в ограде Церкви всеми доступными ему средствами. И хотя мы ни в коем случае не стремимся обвинить его в методах общения с властями предержащими, столь широко применявшихся обновленцами, но объективно, осуждение того или иного члена клира со стороны митрополита, неизбежно завершалось вмешательством гражданских властей и владыка Сергий не мог не знать об этом. Заместитель патриаршего местоблюстителя смело пошел на мероприятие, которое не осмелились осуществить окружение царицы Александры Федоровны и всесильный некогда Синод эпохи недоброй памяти Г. Распутина.

Директор департамента полиции СП. Белецкий в своих показаниях Комиссии Временного правительства вспоминал, что резкие выступления еп. Андрея против Григория Распутина, а также мероприятия по организации церковноприходской жизни в пределах Уфимской епархии, вызвали резкое осуждение митр. Питирима и кружка фрейлины императрицы А.А. Вырубовой. «И был поднят вопрос об устранении его от епархиального управления. Вопрос этот не получил дальнейшего осуществления единственно из-за боязни раскола, который мог бы последовать после удаления на покой еп. Андрея, так как св. Синод опасался как

122

публичных выступлений со стороны самого владыки с объяснением причин его ухода, так и поддержки прессы, всегда благожелательно относившейся к деятельности еп. Андрея» (325 в, 289).

Митрополит Сергий мог не опасаться ни того, ни другого. И он осмелился. И смело пошел на запрещение, сознавая последствия этого акта, несомненно углубляющего развал и нестроения в русской православной Церкви. Митрополит обосновывал свои действия и методы ссылкой на каноны. Но приведем и мы еще одно высказывание патриарха Тихона, также опирающееся на канонические правила. Отзываясь о приговоре, вынесенном ему обновленческим собором 1923 года, он признал его «неправильным по форме и существу» и пояснил: «По Апост. прав. 74 епископ зовется на суд Епископами, если он не послушает, зовется вторично через посылаемых к нему двух епископов, если опять не послушает, зовется в третий раз через двух, когда не явится, Собор произносит о нем решение и он не мнится выходу имети, бегая суда. А меня не только не звали в суд, а даже не извещали о предстоящем суде, без чего формально и пригбвор не имеет силы и значения» (443).