Андрей Кураев - ХРИСТИАНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАНТЕИЗМ

И тогда, в новом опыте поклонения не себе, но и не Богу, в новом мистическом опыте предстояния тем духам, что не признают Творца, человек познает, что "источник высшего наслаждения" находится не в нем самом. Вот что обещает таким искателям духовных приключений Елена Рерих: "Никакой библейский Бог-Вседержитель, якобы сотворивший Землю и все звезды и Луну, чтобы светить ей, не может сравниться в Красоте и Истине с представлением Мощи и Ведения Великих Разумов, стоящий на ступенях Лестницы, Вершина которой теряется в Беспредельности". И первой своей обязанностью этот новоявленный духовный наставник считает оповещение человека о том, что ему больше не нужно молиться словами "Отче наш". Христос зря утешил человечество тем, что у Него есть Отец. Оккультизм принес иную весть — "человечество есть великая Сирота".

Чтобы человек не слишком рано заметил, на что именно предлагается ему променять евангельскую веру в Христа-Спасителя, теософские трактаты заполняются псевдобогословским порожняком. ""Бог, боги, божественное, божественные сущности" и т. д., — подобные синонимические выражения в невообразимой и какой-то нарочито неряшливой неточности пестрят в сочинениях Штейнера, отливая разными оттенками, временами даже почти до теизма, но как правило, самого решительного пантеизма или космотеизма, даже политеизма или, что в данном случае есть одно и то же, и атеизма", — передает о. Сергий Булгаков свое впечатление от работ Штейнера. То, что отец Сергий называет "неряшливой неточностью", мне представляется сознательным приемом. Пусть встречает человек знакомые слова в незнакомом контексте, пусть не замечает поначалу, как потрошатся смыслы этих привычных слов и как постепенно нагнетается в них новое содержание. Тогда он уже не удивится, обнаружив, что прежние слова больше и не нужны, потому что для их новых смыслов найдены другие слова и другие образы.

Лев Гумилев говорил, что "атеизмов не меньше, чем религий", и именно как "сложную систему мистического атеизма" он определял шаманизм. После только что прочитанных строк Е. Блаватской и Е. Рерих очевидно, что гумилевское определение шаманизма замечательно подходит и для теософии.

Конечно, это не означает, что теософия действительно есть вид шаманизма. Нет, — традиционный шаманизм гораздо более сложная и развитая религиозная система. Основная идея шаманизма — трехуровневость мироздания. Небесный мир, земля и мир подземья как бы слоями лежат друг на друге, их объединяет "мировая ось" или "мировое древо", которое пронизывает все эти ярусы и, если человек нашел эту ось, позволяет ему передвигаться из мира в мир. Напротив, теософия рисует радикально одномерный, плоский мир. Небеса и преисподняя пусты, нет ничего принципиально иного по отношению к нашему миру. Но что роднит теософию с шаманизмом — это вовлеченность в духообщение при отсутствии интереса к Богу-Творцу. И если первая сторона этой практики заставляет дать ей имя "мистической", то вторая понуждает дополнить ее характеристику словом "атеизм".

Вот еще одно странное противоречие теософской системы. Вроде принцип кармы безличен. Нет никого, кто был бы выше закона кармы и, соответственно, не может быть никого, кто мог бы управлять вязанием кармических цепей. И все же карма не безлика. Собственно, и в греческой религии была странность, связанная с Парками: если Парки прядут нити судьбы, то кто прядет их собственную судьбу?.. В теософии же живым олицетворением кармы являются Дхиан-коганы: "эти Высокие Существа выбирают для каждой развивающейся души соответствующие условия и место рождения". Есть некий "Владыка Кармы", он же "Космический Магнит" (находящийся в созвездии Ориона). Как всегда, в теософии вслед за философски обосновываемым запретом на обращение к Богу следует эзотерический совет: там, где не сможет помочь Бог, там космические духи смогут по своему выбору помогать тебе.

Так в чьих же руках карма мироздания? Имя этого миродержца хорошо известно: "Люцифер есть божественный и земной свет, "святой Дух" и "Сатана",… есть Карма Человечества". Блаватская отождествляет Люцифера с Астральным Светом: "Великий Посредник Магии, Mysterium Magnum, Астральный Свет есть именно то, что церковь называет Люцифером". И вот оказывается, что причины не сами собой прелагаются в следствия, но что между действием и причиной, между одной жизнью и следующей есть еще Посредник-Люцифер. "Астральный Свет есть Всемирная причина в своем непроявленном единстве и бесконечности. По отношению к человечеству он становится просто следствиями причин, порожденными людьми в течение их греховных жизней". "Само человечество определяет действие и реакцию в великом Магическом Посреднике". Значит, будущая жизнь человека зависит от "реакции" Люцифера на его нынешнюю жизнь. А реакция его известна заранее: он не умеет прощать и чужд таким антропоморфическим порывам как "любовь".

За пантеистическим мифом, за мифом о всеедином монизме бытия в конце концов реет тень люциферова крыла. "Demon est Deus inversus. — Каббалистическая аксиома; буквально "дьявол есть перевернутый бог", что означает, что не существует ни зла, ни добра, но те силы, которые создают одно, творят и другое, в соответствии с природой материалов, на которые они воздействуют", — определяет "Теософский словарь" Блаватской. Создатель научной теософии считает, что "если проанализировать его (Люцифера) бунт, то нельзя найти в нем ничего более дурного, чем требование свободной воли и независимой мысли. Этот эпитет, "мятежный", является теологической клеветой, подобной клеветническим измышлениям фаталистов о Боге, которые делают из божества "Всемогущего" — дьявола, еще более дурного, чем сам "мятежный" дух; всемогущего Дьявола, который хочет, чтобы его приветствовали как всемилостивого, когда он проявляет в высшей степени дьявольскую жестокость".

Откуда взялся этот сатанинский благодетель теософии? В религии есть достаточно очевидный закон: именно эсхатология определяет генеалогию. Космогенез есть проекция эсхатологического идеала в прошлое. Идеал "эзотерического буддизма" хорошо известен: вхождение в Нирвану. Конечно, в теософском "необуддизме" Нирвана понимается совершенно иначе, чем в традиционном буддизме, она понимается не апофатически, как остановка кармических действий, а катафатически, получает не субъективно-психологическое истолкование, а пантеистическое. Теософия воссоздает по сути идеал индуизма, а не буддизма: идеал слияния с Божеством. Конечная цель, к которой должны подвести мириады перевоплощений (в том числе происходящие за пределами нашего мира) — это выход из мира материи. Но поскольку основная аксиома оккультизма — это "единство Духо-Материи", то в конце концов выход за пределы материи означает выход за пределы любой конкретности, любого индивидуального сознания. Этот эсхатологический проект нуждается в космогоническом подтверждении. И, естественно, получает его.