Андрей Кураев - Почему православные такие упертые?

В этих римских формулах проявил себя Имперский инстинкт власти. В римском восприятии Церковь есть институт власти: от Бога власть делегируется папе и им распределяется епископам и священникам. И эту власть надо обожать и впадать в умиление при виде ее высшего носителя...

Полный текст ватиканского догмата «о папской непогрешимости» провозглашенного в 1870 году, звучит так [101][101]:

“1. Если кто скажет, что блаженный апостол Петр не поставлен Господом Иисусом Христом князем всех апостолов и видимой главою всей воинствующей Церкви, или же что он получил прямо и непосредственно от того же Господа нашего Иисуса Христа только первенство чести, а не истинного и подлинного первенства власти, да будет анафема [102][102].

2. Если кто скажет, будто не является на основании установления самого Господа нашего Иисуса Христа, то есть по Божественному праву, что блаженный Петр имеет в своем первенстве над всей Церковью непрерывных преемников, или что римский первосвященник не есть преемник блаженного Петра в этом первенстве, да будет анафема [103][103].

3. Если кто скажет, что римский первосвященник имеет только полномочия надзора или направления, а не полную или высшую власть юрисдикции во вселенской Церкви не только в делах, которые относятся к вере и нравам, но даже и в тех, которые относятся к дисциплине и управлению в Церкви, распространенной во всем мире; или что он имеет только важнейшие части, но не всю полноту этой высшей власти; или что эта его власть не есть ординарная и непосредственная, как на все и на каждую церковь, так и для всех и для каждого пастырей и верных, да будет анафема [104][104].

4. Верно следуя преданию, принятому от начала христианской веры, мы учим и определяем, что нижеследующий догмат принадлежит к истинам Божественного откровения. Папа Римский, когда он говорит с кафедры («ex cathedra»), т.е. когда, исполняя свои обязанности учителя и пастыря всех христи­ан, определяет, в силу своей верховной апостольской власти, что некое учение по вопросам веры и нравственности должно быть принято Церковью, пользуется божественной помощью, обещан­ной ему в лице святого Петра, той безошибочностью, которой Божественный Искупитель благоволил наделить Свою Церковь, когда она определяет учение по вопросам веры и нрав­ственности. Следовательно, эти определения Папы Римского не­преложны сами по себе, а не из согласия Церкви [105][105]. Если кто-либо имел бы, что не угодно Богу, самомнение осудить это, он должен быть предан анафеме» [106][106].

Как видим, католики - это не просто люди, которые со странным воодушевлением относятся к римскому епископу. Католическое вероучение анафематствует всех тех, кто не разделяет этих чувств. И эти анафемы, касающиеся всех православных и носящие вероучительный характер, отнюдь не отменены Ватиканом - в отличие от анафемы 1054 года, касавшейся лично константинопольского патриарха Михаила и всех, находящихся с ним общении. Униональная пропаганда любит говорить о том, что анафема 1054 года снята, но, к сожалению, умалчивает об анафемах 1870 года. А отменить последние, перетолковав догмат о папской непогрешимости лишь в частный теологумен, - значит как раз признать догматическую ошибку тех пап, которые и ввели и поддерживали сей догмат.

Суть этого догмата лучше всего передать словами сподвижников Винни-Пуха: «Поверишь ли, - прошептал Тигер Крошке Ру, - но Тигеры не могут заблудиться. – Почему не могут, Тигер? – Не могут, и все, - объяснил Тигер. – Такие уж мы, Тигеры».

- Почему вера в экстрасенсорику по-прежнему живет и побеждает?

- За бумом экстрасенсори­ки стоит исконно-народное понимание религии: религия есть отрасль народного хо­зяйства. Как в хорошем хозяйстве должна быть эффек­тивно работающая посудомо­ечная машина, корова или жена, точно так же должна быть эффективно работаю­щая религия. Конфликт меж­ду таким народным ожидани­ем и тем, что принес Хрис­тос, мы видим уже в Еванге­лии. Господь говорит собрав­шейся вокруг Него толпе: "Вы ищете Меня, потому что насытились". Действительно, мы чаще всего относимся к Богу как к генератору гуманитарной по­мощи: "Ты, Господи, явись, сделай мне то-то и то-то, а без этого я не вижу никакого смысла и нужды в этой религии и в этом почитании". Слишком часто люди ищут в религии все что угодно –кроме самого Бога.

Но Бога, оказывается, нуж­но любить ради Бога, а не ради тех благ, которые эта любовь мо­жет принести. В суфийской мусульманской традиции повествуется о юродивой жен­щине по имени Рабийа. Она ходила по городу, держа в одной руке факел, а в другой - ведро воды. Когда ее спрашивали, что она делает, Рабийа отвеча­ла: "Факел я несу для того, чтобы поджечь рай, а воду - для того, чтобы залить адское пламя... Я хочу, чтобы люди любили Бога ради Него самого, а не ради ожидания рая или страха перед адом".

В христианстве такая проповедь звучит постоянно.. Но как только скрепы высокой духовной культуры распада­ются, низовые ма­гические чувства и потребно­сти человека выходят из тени, инстинкт начинает править бал, и люди превраща­ют религию в магию. Вся история Израиля была чередой бунтов против Моисея и последующих пророков. Стоило только Моисею отой­ти для получения Завета с Господом на Синай, как народ тут же бросился изготовлять идола - золотого тельца.

Так было всегда. Однако в конце XX века появилась осо­бая черточка. Дело в том, что мы живем в обществе стандартов и технологий. А магия и экстрасенсорика тем и при­влекают: кажется, что здесь есть какая-то внятная техно­логия.

Граница магии и религии проходит по отношению, в какое человек ставит себя перед лицом духовного мира. Это различие между молитвой и заговором [108][108]. Молящийся человек обращается к тому, что ставит выше себя, что почитает неподчиненным себе и своей воле. Он – просит. Произноситель же заговора (колдун) – приказывает. «Если в молитве положительный результат считается возможным от содействия высшего существа, то в заговоре он усвояется исключительно желанию, воле и требованию самого совершителя заговора» [109][109].

У православия техно­логии нет, и эта нетехнологичность и отсутствие гаран­тий разочаровывают многих, но зато и привлекают тех немногих, кто умеет ценить неочевидность и свободу.

- Что может служить подтверждением тому, что советчик экстрасенса все­гда находится за левым плечом, то есть имеет де­моническую природу?

- В моей жизни был толь­ко один случай, когда мне пришлось близко столкнуть­ся с экстрасенсом, которого мне представили как костоправа. Обнаженный и безза­щитный, я распростерся пе­ред ним, ожидая, что этот че­ловек сейчас начнет выламы­вать мне суставы и бросать через бедро, но вместо этого он лишь принялся водить ла­донями по моему телу, и из его уст стал извергаться по­ток слов типа "мыслеформа", "астрал", "карма" и т.д. Тогда я понял, в чьи руки попал.