Николай Лосский - Условия абсолютного добра

Согласно Шелеру, у нас есть специальный орган для приобщения к ценностям, именно чувство. По его теории, чувство есть субъективное психологическое состояние, направленное на объективную ценность предмета. Это значит, что объективная ценность предмета вступает в наше сознание или безотчетно присоединяется к нашему «я», как бы одетая нашим своеобразным субъективным переживанием, именно чувством. Свою теорию Шелер назвал «эмоциональным интуитивизмом». Термином «интуитивизм» он хочет подчеркнуть мысль, что посредством чувства мы приобщаемся не к субъективному представлению ценности, а к самой объективной ценности предмета. Мое учение о знании внешнего мира как интуиции, т. е. как о созерцании нами самого действительного бытия в подлиннике (Шелер знал мое «Обоснование интуитивизма» в немецком переводе), он существенно дополнил своим интуитивистическим учением о знании ценностей.

Всякое бытие имеет положительную или отрицательную ценность *. Видов и свойств бытия есть бесконечное множество; поэтому существует бесконечно много различных ценностей бытия и соответственно им неисчерпаемое множество разнообразных чувств. Несколькими примерами можно показать богатство и разнообразие области чувств. Сюда относятся разные виды удовольствия

__________________

*См. мою книгу «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей». Lossky N., Marshall . Value and Existence. God and the Kingdom of God as the Foundation of Values.

262

и неудовольствия, разные виды страха, например, ужас, жуть, и виды смелости, различные оттенки гнева, печали, радости, восторга, чувства благоговения, умиления, доверия, чувства, входящие в состав властолюбия, зависти, честолюбия и т. п.

От чувств, как чисто душевных или духовных состояний самого человеческого «я», следует отличать эмоции и аффекты. Иногда вслед за чувством появляется волна телесных изменений — биение сердца, дыхания, кровообращения и т. п., — дающая множество трудно дифференцируемых ощущений. Совокупность этих состояний я уславливаюсь называть словом эмоция или, в случае особой энергии их, сотовом аффект. Примером может служить эмоция страха, в состав которой в некоторых типичных случаях входит широкое раскрытие глаз и рта, задержка дыхания, съеживание всего тела и пригибание к земле, ускорение биения сердца, сокращение кровеносных сосудов, отделение холодного пота, дрожание мускулов, поднятие волос дыбом и т. п. Многие из этих телесных реакций суть акты, бывшие полезными в примитивной жизни человека или предков человека, животных (например, поднимание волос дыбом при страхе, сжимание кулаков и зубов при гневе), но утратившие смысл в жизни культурного человека *.

Волевой процесс всегда направлен на ценности бытия, приобщение к ценностям всегда связано с чувством и даже нередко с эмоциями и аффектами. Поэтому, говоря о свойствах воли русского народа, нужно вместе с тем говорить и о чувствах его. К числу первичных основных свойств русского народа принадлежит могучая сила воли. Отсюда становится понятной страстность многих русских людей. Страсть есть сочетание сильного чувства и напряжения воли, направленных на любимую или ненавидимую ценность. Чем выше ценность, тем более сильные чувства и энергичную активность вызывает она у людей, обладающих сильной волей. Отсюда понятна страстность русских людей, проявляемая в политической жизни, и еще большая страстность в жизни религиозной. Максимализм, экстремизм и фанатическая нетерпимость суть порождения этой страстности.

Познакомимся сначала с массовыми проявлениями русской страстности. В религиозной жизни ярким примером крайней страсти и фанатической нетерпимости служит история старообрядчества. Потрясающим проявлением религиозных страстей было самосожжение многих тысяч старообрядцев. Это явление художественно изображено в опере Мусоргского «Хованщина». Еще более страшным следствием фанатизма было в конце XIX века самозакапывание в землю, а следовательно, крайне мучительная смерть. Розанов описал этот ужас в книге «Темный лик».

В политической жизни России массовые проявления страстности и могучей воли весьма многочисленны. Например, в Смутное

___________________

См. мою статью «Психология человеческого «я» и психология человеческого тела»//3аписки Русского Научного Института в Белграде (Вып. 17. 1939), а также книгу «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма» (Гл. VII).

263

время, когда Московскому государству угрожало подчинение Польше и Швеции, король польский Сигизмунд осадил Смоленск. Жители Смоленска, опасаясь власти иноземцев и насаждения польским королем католицизма, оказали неприятелю отчаянное сопротивление. Из 80 тысяч жителей осталось в живых только 8 тысяч; они «заперлись в соборной церкви Богородицы, зажгли порох в погребах и взлетели на воздух», читаем мы в «Истории России» С. М. Соловьева (Т. VIII. Гл. 7). Самоотверженность русских солдат во время войн общеизвестна. Во время перехода Суворова через Альпы, когда нужно было перевезти пушки через ров, солдаты готовы были лечь в ров, с тем чтобы пушки были перевезены по их телам.

Русское революционное движение изобилует примерами политической страстности и могучей силы воли. В книге «Подпольная Россия» Кравчинского–Степняка дано живое изображение изумительной силы характера таких, например, лиц, как Софья Перовская. Алданов в романе «Истоки» заставляет читателя с волнением переживать дерзость террористических предприятий и понимать сверхчеловеческую силу воли многих революционеров. К недавнему прошлому принадлежат проявления этой силы у Б. Савинкова и его сподвижников, а также несгибаемая воля и крайний фанатизм Ленина вместе с руководимыми им большевиками, создавшими тоталитарное государство в такой чрезмерной форме, какой не было и, даст Бог, не будет больше на земле.

Даже и малозначительные ценности, например накопление собственности, могут у людей с сильной волей стать предметом всепоглощающей страсти. В истории русского купечества можно найти примеры подчинения всей жизни человека цели обогащения. Эта страсть становится тем более могущественной, что она естественно сочетается с другой страстью — с властолюбием: богатство дает человеку власть над многими людьми и возможность легко удовлетворять свои желания в действительности или в воображении, как это описано в «Скупом рыцаре» Пушкина. Сочетание этих двух страстей обнаруживается в тех печальных явлениях, которые часто встречались в купеческом быту, — в самодурстве и семейном деспотизме. Комедии и драмы Островского живо изображают эту отрицательную сторону русской жизни. Своеобразное проявление волевой силы русского народа мы находим в казачестве с характерной для казаков лихостью и молодечеством. Понятно поэтому, что сын сибирского казака художник Суриков посвятил свой талант преимущественно изображению железной, несгибаемой воли русских людей, проявляемой в строительстве и защите государства («Петр Великий», «Покорение Сибири», «Переход Суворова через Альпы»), но также и в борьбе с государством, в отстаивании свободы своей духовной жизни («Боярыня Морозова»), в перенесении драматических положений («Стрельцы перед казнью», «Меншиков в Сибири»')*.