Николай Лосский - Условия абсолютного добра

Повинуясь чувству долга, русский человек часто вырабатывает в себе способность выполнять обязательную работу добросовестно и точно, но какой‑либо аспект обломовщины в нем остается, например в том, что он ленится выполнять работу, желательную, но не строго обязательную. У многих людей есть, например, такая частичная обломовщина, которую можно назвать словами «эпистолярная абулия», т. е. безволие в отношении писания писем.

Частичная обломовщина выражается у русских людей в небрежности, неточности, неряшливости, опаздывании на собрания, в театр, на условленные встречи. Богато одаренные русские люди нередко ограничиваются только оригинальным замыслом, только планом какой‑либо работы, не доводя ее до осуществления. Давно уже было замечено, например, что беседа с западноевропейским ученым дает то, что им выражено в его трудах, а общение с русским ученым оказывается обыкновенно гораздо более содержательным и более полным новых мыслей, чем его печатные труды.

Замечательно, что сам Гончаров, родившийся не в помещичьей, а в купеческой семье, был частичным Обломовым. В статье «Лучше поздно, чем никогда», содержащей в себе критический обзор и анализ его творчества, он говорит, что нашел «ленивый образ Обломова в себе и в других»; «я инстинктивно чувствовал, что в эту фигуру вбираются мало–помалу элементарные свойства русского человека»; «в своем романе я изобразил лень и апатию, как стихийную русскую черту». В семье Майковых, с которой Гончаров был дружен, его называли «принц де Лень». В письмах он час‑то говорил о себе: «Я такой ленивый»; о романе «Обрыв» он сообщает, что пишет его «лениво». В одном из писем 1849 года он характеризует себя так: «Я окончательно постиг поэзию лени, и это единственная поэзия, которой я буду верен до гроба» *.

Эти слова становятся понятными, если принять во внимание, что Гончаров высоко ценил совершенство формы и языка художественных произведений; в начале своей писательской деятельности он уничтожал многое написанное им, подмечая недостатки своих произведений. Такая кропотливая работа вызывала у него припадки апатии и лени, и надо удивляться силе его воли, благодаря которой он выработал в конце концов превосходный язык и создал классические произведения русской литературы.

В романе «Анна Каренина» Толстой рассказывает, что Левин заметил в деятельности земства недостатки и, вместо того чтобы бороться против них, совсем покинул службу в земстве. Писатель Кознышев упрекает его: «Мы, русские, всегда так. Может быть, это

_______________

Цейтлин А. Г. И. А. Гончаров. 0.32,118,217,111.

272

и хорошая наша черта — способность видеть свои недостатки, но мы пересаливаем, мы утешаемся иронией, которая у нас всегда готова на языке. Я скажу тебе только, что дай эти же права, как наши земские учреждения, другому европейскому народу, — немцы и англичане выработали бы из них свободу, а мы вот только смеемся» (Ч. 1. Гл. 8). По–видимому, сам Толстой поступил в отношении к земству так же, как Левин.

Сила воли русского народа обнаруживается, кроме приведенных в начале этой главы доводов, в том, что русский человек, заметив какой‑либо свой недостаток и нравственно осудив его, повинуясь чувству долга, преодолевает его и вырабатывает в совершенстве противоположное ему положительное качество. Понимая опасность неряшливости при лечении болезней, русские врачи достигли в дореволюционное время такой чистоты и антисептики, что московские клиники стояли в этом отношении выше берлинских. На военных судах чистота была образцовая. Во второй половине XIX века русские купцы и промышленники стали посылать своих детей в Западную Европу учиться достижениям европейской промышленности. Прежде, заказывая сюртук, русские требовали, чтобы он был сшит из английского сукна, а в XX веке русская текстильная промышленность вырабатывала уже такие ситцы, полотна и сукна, что стала отбивать рынки у англичан.

Среди земских деятелей нашлось много лиц, энергично боровшихся с русской обломовской косностью; они достигли больших успехов в организации медицинской помощи населению, в школьном деле и во многих отраслях хозяйственной жизни. Русское земское и городское самоуправление стало выше западноевропейского. Когда Толстой писал «Анну Каренину», он не заметил, что деятели земского и городского самоуправления стали, несмотря на правительственные запреты и преследования, заявлять о необходимости отмены самодержавия; в начале XX века прогрессивные деятели земств и городов образовали союз для борьбы за политическую свободу и основали за границей журнал «Освобождение», редактором которого был П. Б. Струве. В 1905 году правительство принуждено было уступить, и манифестом 17 октября (старого стиля) было дано русскому народу участие в политической жизни России. Одной из значительных слагаемых среди сил, принудивших правительство к этой великой реформе, была самоотверженная борьба деятелей земского и городского самоуправления.

Зная недостатки суда, предшествовавшего великим реформам Александра II, и взяточничество администрации, русское общество так энергично боролось с ними, что суд после реформы, по свидетельству людей, знающих западноевропейскую и русскую культуру, стоял на большей высоте, чем в Западной Европе, и взяточничество было меньше, чем во многих других культурных странах.

Достоевский говорит от имени Версилова в романе «Подросток», что, когда русский увлекается положительными принципами, выработанными Западной Европой, он становится более европейцем, чем сами европейцы

273

— французы, англичане, немцы, — потому что он свободен от их национальной ограниченности.

Французы говорят: «Поскребите русского, и вы найдете татарина»; Леруа–Болье высказывает обратное положение: «Снимите налет татарского ига, и вы найдете в русском европейца» (Т. 1. С. 250). Против утверждения, будто великороссы не столько славяне, сколько монголы, Леруа–Болье приводит остроумное соображение: длинная густая борода великороссов, говорит он, служит доказательством преобладания в них славянской крови над монгольской (Т. 1. Кн. 2. Гл. IV. С. 107).

Недостатков много у русского народа, но сила его воли в борьбе с ними способна преодолевать их.

20

К числу первичных свойств русского народа, вместе с религиозностью, исканием абсолютного добра и силой воли, принадлежит любовь к свободе и высшее выражение ее — свобода духа. Это свойство тесно связано с исканием абсолютного добра. В самом деле, совершенное добро существует только в Царстве Божием, оно — сверхземное, следовательно, в нашем царстве эгоистических существ всегда осуществляется только полудобро, сочетание положительных ценностей с какими‑либо несовершенствами, т. е. добро в соединении с каким‑либо аспектом зла. Когда человек определяет, какой из возможных путей поведения избрать, у него нет математически достоверного знания о наилучшем способе действий. Поэтому тот, кто обладает свободой духа, склонен подвергать испытанию всякую ценность не только мыслью, но даже и на опыте.