Николай Лосский - Условия абсолютного добра

______________

1Настоящее издание. С. 330. Кстати говоря, здесь автор противоречит себе. Так, несколькими страницами ранее он отмечает, что Ленин «был настоящий русский интеллигент, объединивший вокруг себя таких же… интеллигентов. Я не включаю, конечно, Сталина в это число: Сталин был просто честолюбец и властолюбец…». «Настоящие сподвижники Ленина были искателями максимального добра для всего человечества». Выходит, именно Сталин и сталинисты извратили стремление большевиков ленинцев к «максимальному добру», насадив тоталитарный режим в стране? К тому же Лосский не мог не знать к моменту написания книги об уничтожении сподвижников Ленина сталинским режимом. Тогда встает вопрос: можно ли говорить о ленинизме как псевдорелигии, ответственной за печальные последствия преступлений сталинизма? Во всяком случае, вопрос этот автору просто опускать было нельзя.

19

«Антихриста и комиссаров–жидомасонов», с его доверчивой тупостью, склонностью к стихии, раболепному фанатизму, неспособностью освоить достижения западной технической цивилизации и т. п. Иначе говоря, этот взлет православной религиозности был весьма противоречив и наглядно отражал — в экстремальных условиях эмиграции — интересы самых различных, иногда противоположных социально–политических сил.

Книга Н. О. Лосского вышла уже по прошествии этого времени «мятущегося больного духа» русской эмиграции. И ее автор отчасти сумел, с учетом прошедших десятилетий, несколько иначе понять идею религиозности русского народа. Религиозность остается главной и объединяющей чертой русского характера — это многозначительный для книги лейтмотив. Однако что вкладывает в нее автор, в чем он видит ее особенности, делающие ее именно русской? В стремлении к добру как Абсолюту нравственному; в идее мессианизма как «соборности» всех людей, основанной на любви, любви к Богу (а не дохристианского еврейского мессианизма «избранного народа», создающего блаженное царство Израиля в мире. — Н. А. Бердяев), в пророческом предвосхищении счастья всех народов через счастье русского народа; в совестливости и исключительной способности подчиняться ее самосуду; в сочувствии и тонком умении соучаствовать в интимном движении души чужого человека; в освоении особых, интуитивно–нравственных форм опыта и т. д. Короче говоря, весь реестр добродетелей характера русского народа как бы подкрепляет идею религиозности. Однако имеет ли каждая из этих добродетелей свой самостоятельный смысл и специфическую, особую ценность? Несомненно, имеет. Если так, то «всепронизывающая» идея религиозности становится как бы ненужным, искусственно введенным дополнением, она может быть безболезненно отброшена. Остаются же добродетели гуманистические, преломленные через национальные черты характера, общечеловеческие ценности. В попытке раскрытия этих ценностей, а не в идее религиозности–основное достоинство труда Н. О. Лосского. Это корневые нравственно психологические черты народной духовности, определяемые труднейшим и разносторонним историческим опытом русского этноса. Понимание этих накопленных ценностей, причем не внешнее, формальное, а интимное, внутридушевное, дает возможность такого интуитивного предвосхищения исторической судьбы русского народа, которого простыми социологическими, культурологическими и другими подобными методами вряд ли можно достигнуть. Здесь работа Лосского дает особую пищу для размышлений, стимулируя более глубокое проникновение не только в прошлое народа, но и в его будущее.

Мы не знаем, каким будет «характер русского народа» через столетия; сейчас не знаем даже, каким он будет через ближайшие десятилетия. Но этик, который напишет книгу о чем‑то подобном, наверняка сможет опираться на морально–психологические изыскания Н. О. Лосского, ибо нравственно–психологическая нить

20

духовной жизни народа, непрерывно и существенно изменяясь, все же остается единой нитью.

Означает ли это, что ныне морально–психологические изыскания Н. О. Лосского дают лишь повод для раздумий — горестных или обнадеживающих, и ничего более? Думается, что не означает. Конечно, такие раздумья — потребность нашего смутного времени. Упования русского мыслителя на ценности высокие, обще человеческие, на добродетели необычайно яркие, завершенные в своей «крайности» и, подобно звенящей, перенапряженной «струне», вплетенные в характер русского народа могут быть стимулом радостного, патриотического мечтания о замечательном будущем, которое ожидает — в нравственном отношении — русский народ. И все же мечтания — это мечтания, а раздумья — это лишь раздумья. И не только в них, думается, сегодняшняя, всамделишная польза этических прозрений Лосского. Ему удалось взглянуть на характер русского народа в его внутренних противоположностях, в наклонности метаться от одних крайностей к другим. Для него это была картина, растянутая на столетия, самое большое — десятилетия. Сейчас же мы наблюдаем ее в ускоренном, карикатурно сжатом во времени виде — она меняется за годы, даже месяцы. А значит, тем резче, тяжелей и болезненней метания, смена «нравственных» полюсов народного характера.

Маятник на шкале ценностей раскачался до невероятности: ни о какой нравственно психологической уравновешенности говорить не приходится. Искание высших ценностей жизни, преклонение перед идеалом (пусть даже коммунистическим, что, согласно автору, тоже «своего рода» религия) - где оно? Коммунистический идеал опорочен, усиленно, целенаправленно искореняется. Религиозные идеалы, заполняющие этот мировоззренческий вакуум, его не заменили — им приходится сталкиваться с боевым, настырным идеалом всемерной, быстрой наживы и богатства как единственной самоцели человеческого существования. Какие черты характера русского народа возобладают в этом процессе? Инициативность, максимализм, склонность к экстремизму и анархии? Или пассивность, равнодушие отчаяния, терпеливость, прекраснодушная мечтательность? А может быть, тотальное бунтарство, разъяренное противостояние всякому обману, идеологическому жульничеству, внедряемому в доверчивое, наивное сознание народа, и переход от доверчивости к безудержному нигилизму и обостренному скептицизму? А отсутствие чувства меры — как в оценке своих противников, так и в увлечении тем безудержным самобичеванием, а теперь уже поливанием помоями всей своей тяжкой, противоречивой, кровавой и все же великой истории великой державы? Диполи добродетелей и пороков русского характера, их изменение может быть в определенной степени прослежено и с помощью «этического компаса Лосского» — так назовем его «старомодный» метод анализа.