H. Т. Райт - Воскресение Сына Божьего

7Ибо спящие спят ночью и упивающиеся упиваются ночью; 8но мы, будучи сынами дня, будем трезвиться, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения, 9потому что не определил нас Бог на гнев, но к получению спасения чрез Владыку нашего Иисуса Мессии, 10умершего за нас, чтобы мы, бодрствуем ли, спим ли, вместе с ним жили. 11Потому утешайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете.

Этот тест посвящен конкретной пастырской проблеме (что случится с теми, которые умерли до возвращения Владыки?), он отражает несколько принципиальных представлений Павла о воскресении. К сожалению, это и очень спорный отрывок: его с поразительным буквализмом истолковывают как фундаменталисты, так и ученые (дескать, согласно Павлу, христиане полетят по воздуху на облаках). Однако ввиду яркой апокалиптической тональности отрывка, в который искусно вплетены метафоры, указывающие на прославление, такая интерпретация крайне неправдоподобна. К счастью, остальная часть отрывка достаточно ясна и дает необходимый материал для более адекватного решения ряда вопросов в нашем исследовании [862]. Рассмотрим теперь эти вопросы по порядку, начав с самого общего: (1) какое место занимают представления Павла о загробной жизни в контексте многообразных верований античного мира?

(1а) Что Павел имеет в виду под «воскресением»? В данном отрывке он ясно говорит, что умершие будут воздвигнуты из мертвых «таким же образом» (houtos, 4:14). Образцом служит воскресение Иисуса. Умершие воскреснут (anastesontai, 4:16) и обретут «спасение», а не станут объектом «гнева» (5:9). Формулировки, характер аргументации и основополагающее повествование четко показывают, что здесь мысль Павла вращается в круге представлений о воскресении в иудаизме Второго Храма. Если вынести Иисуса за скобки, мы увидим, что оставшееся — грядущее воскресение умерших из народа Божьего ко спасению — знакомо нам по иудаизму: это позиция фарисеев. Какие бы представления Павел ни пересмотрел после своего обращения, это осталось неизменным. Это означает, что речь идет о телесном воскресении, — не только из–за терминологии (слово anastasis означало именно телесное воскресение, как в язычестве, его отрицавшем, так и в фарисейском иудаизме, его признающем), не только из–за глубокого иудейского контекста, но и в силу логики повествования. Воскресение — это нечто новое, еще пока не наставшее для мертвых: это жизнь после «жизни после смерти».

Тесная параллель между 1 Фес 4:16–17 и 1 Кор 15:51–52, о чем мы поговорим позже, указывает на то, что фраза «восхищены на облаках для встречи с Владыкой в воздухе» в представлениях Павла функционально эквивалентна «будем изменены», когда тело становится уже неподвластным тлению, как и тело воскресшего Владыки [863]. И опять же, нас не должен сбивать с толку образ восхождения на облаке. Он перекликается с Дан 7:13, где такой же образ говорит об оправдании богоизбранного народа после страданий. Другими словами, это иной способ выразить мысль из Гал 5:5: люди, принадлежащие Единому Богу, будут оправданы. Это оправдание для умерших заключается в воскресении; для оставшихся в живых — в их преображении, так что тело уже неподвержено тлению. Это означает «спасение» (противоположное «гневу» в 1 Фес 5:9), в смысле — спасение от самой смерти.

(1б) Что Павел говорит о промежуточном состоянии? Подобно другим иудеям эпохи Второго Храма, верившим в воскресение, Павел предполагает промежуток между телесной смертью и телесным воскресением, и в данном отрывке эти представления отражены наиболее полно. Прежде всего, он описывает смерть с помощью образа сна: люди ныне спят, но однажды пробудятся, — аллюзия на Дан 12:2, один из ключевых библейских отрывков по данному вопросу [864]. Трижды, в 4:15, 14 и 15, Павел пользуется этим образом, а чуть ниже обыгрывает его в другом смысле (5:6–10). Некоторые толкователи понимают это как «сон души», время бессознательного посмертного существования до пробуждения в воскресении [865]. Но это почти наверняка заблуждение — еще один случай, когда люди вырывают из контекста яркую метафору

Павла и поднимают ее на знамена своего богословия. Начать с того, что хотя Павел упоминает о «душе» (psyche) среди прочих антропологических категорий, он не пользуется этим термином, описывая промежуточное состояние, — в отличие, скажем, от Премудрости Соломона или Откровения [866]. Можно было бы даже сказать, что это тело «спит» между смертью и воскресением, но всего вероятнее, Павел говорит о сне и пробуждении, просто чтобы противопоставить период временной бездеятельности, не обязательно бессознательной, периоду последующей обновленной деятельности [867]. В другом месте умершие названы «мертвыми во Мессии» (4:16); они уснули, но продолжают «жить вместе с ним» (5:10), они пребудут с Иисусом (4:14), «с Владыкой» (4:17). Тут есть парадокс и некоторое противоречие: с одной стороны, эти люди принадлежат воскресшему Мессии, с другой стороны, они телесно мертвы и еще не воскрешены.

(1в) Каковы признаки связи и разрыва между нынешней жизнью и конечным состоянием воскресения? Согласно 5:4–8, христиане — «дети света и дня». Когда Павел призывает не спать, но бодрствовать, он имеет в виду не человека, бодрствующего всю ночь напролет, но того, кто встает рано, до зари, пока еще темно. Таково, утверждает он, нынешнее положение верующих христиан. Когда наступит заря — библейский «день Владыки», который теперь понимается как «день Владыки Иисуса», — те, кто уже пробудились и встали, не будут застигнуты им врасплох. Как и в Послании к Галатам, это имеет огромное этическое значение: надо вести себя так, словно день уже наступил. Таким образом, этот отрывок вводит иyнаугурациоппую эсхатологию (inaugurated eschatology), используя образы дня и ночи (почерпнутые из Книги Бытия), чтобы сказать, что христиане уже суть «народ воскресения». Их тела еще ожидают преображения, но, образно говоря, они уже «пробудились» и должны оставаться бодрствующими.

(1г) Каково место веры в воскресение в общей картине Павловых рассуждений? Прежде всего, апостол призывает к правильной скорби (4:13): не такой скорби, как у лишенных упования язычников, хорошо знакомой фессалоникийцам. В скорби как таковой нет ничего нехристианского, и Павел не стесняется иногда говорить о собственной скорби [868]. Пожалуй, во всей раннехристианской литературе этот отрывок ближе всего подходит к теме, которую так любят развивать проповедники на похоронах, — к обетованию о воссоединении за гробом с умершими (христианами). Павел ничего не говорит о возможности такого воссоединения до воскресения, хотя и не отрицает ее. Однако пастырская логика отрывка заставляет думать: окончательная встреча соответствует замыслу Бога Творца и произойдет после возвращения Иисуса.