Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

В связи с нашей темой единства и многообразия приходится заключить: в христианстве I в. Ветхий Завет был одним из элементов единства, хотя и не сам по себе, а будучи интерпретирован. Ветхий Завет, истолкованный в свете откровения Иисуса, способствовал объединению различных христианских церквей в I в., — а различия в интерпретации увеличивали и многообразие христианства I в. Иисус опять находится в центре, — предания о нем и нынешняя связь христиан с ним через Дух. Таким образом, Ветхий Завет не мог соперничать с Иисусом как основание христианского единства, ибо первохристиане читали его только с точки зрения Иисусова откровения. Он представлял собой некий незаменимый пролегоменон и дополнение к преданию об Иисусе и керигматической традиции, важный для их возникающей самобытности, одно из основных орудий апологетики (особенно в иудейской миссии). Но там, где старое откровение не согласовалось с новым, магистральное направление христианства I в. не сомневалось: следует либо адаптировать старое к новому, либо вовсе отказаться от старого [235] Ср. В. Lindars, "The Place of the Old Testament in the Formation of New Testament Theology,' NTS, 23, 1976–1977: "В формировании новозаветного богословия Ветхий Завет играет роль слуги, готового бежать туда, куда нужно благовестию, поддерживая аргументами и дополняя смысл значимыми аллюзиями, — но никогда не роль хозяина положения, или ведущего, или хотя бы направляющего мыслительный процесс из‑за кулис. Новое слово Божье — "да" и "сейчас" благовестия — есть Иисус, который низводит Писание с положения хозяина на положение слуги, меняя саму основу религии (вместо закона — благодать)" (р. 66). .

Отсюда возникает уже современный вопрос: если первохристиане обращались с Писанием подобным образом, то как должны обращаться с Писанием христиане нашего времени? Свое учение о богодухновенности всей Библии христиане часто строят на том, что Ветхий Завет считали богодухновенным Иисус и первохристиане. Не следует ли добавить, что за образец в христианской интерпретации Нового Завета стоит брать и свободу Иисуса и первохристиан в толковании Ветхого Завета? К этим вопросам мы вернемся в последней главе книги.

Как часто отмечалось, возникновение и консолидация ортодоксии во II в. зависели преимущественно от двух факторов: развития представления о "правиле веры" (см. особенно Тертуллиан) и появления монархического епископата. Насколько укоренены эти события II в. в I в.? В последних четырех главах мы в сущности занимались данной проблемой в связи с "правилом веры". Нам приоткрылся масштаб единства и многообразия христианской веры I в., как она выражалась в керигме и вероисповедании, а также в ее отношении к преданию и Писанию. Мы сделали вывод: средоточие единства имело гораздо менее четкую дефиницию, а многообразие было куда значительнее, чем можно было ожидать.

Теперь займемся другим фактором, ключевым для ортодоксии II в., — монархическим епископатом. Как известно, ко временам Киприана епископ стал подлинным средоточием единства и оплотом против ереси. Но уже у Игнатия мы встречаем следующее увещание:

Все следуйте за епископом, как Иисус Христос — за Отцом… Без одобрения епископа никто не делай ничего, имеющего отношение к Церкви… Где присутствует епископ, там пусть и собирается конгрегация, так же как где Иисус Христос, там и Католическая церковь. Без епископа нельзя ни крестить, ни совершать вечерю любви. И наоборот, что он одобрит, то угодно и Богу… Прекрасная вещь — признать Бога и епископа

Это — начало II в., хотя и никоим образом не типично для II в. в целом. Но прославление Игнатием епископа — лишь первый шаг в долгом развитии.

А как насчет I в.? Какие концепции служения мы обнаруживаем там? Что было средоточием авторитета в общей жизни первоначальных церквей? Существовал ли уже в I в. (возможно, с самого начала) некий стандартный тип служения, который объединял первохристианские конгрегации? На протяжении последнего столетия (особенно в 1880–1920–е гг.) вокруг этих проблем кипели жаркие споры [236] См. О. Linton, Das Problem der Urkirche in der neuren Forschung, Uppsala 1932. . Можно было бы подойти к делу, разобрав различные гипотезы, возникавшие по ходу дискуссии, но, наверное, проще всего идти от самих новозаветных текстов: какая форма или какие формы служения отражены в них? [237] Относительно споров и разногласий, лежащих за §§ 27, 28, 29, 30.1 и 31.1 (ниже), см. замечания в Dunn, Jesus, особенно §§ 13.4, 32.3, гл. IX и §§ 57.3 и 58.3 соответственно.

Иудаизм времен Иисуса отличало разнообразие группировок. Саддукеи фактически представляли собой господствующую политическую партию, аристократический и консервативный "истеблишмент". Гораздо более сектантской организацией (но все же религиозно–политической партией) были появившиеся позже зелоты, — ярые, воинствующие националисты. Где‑то посередине этого религиозно–политического спектра находились фарисеи, но их куда сильнее занимало толкование Торы, чем политическая борьба. Фарисеев, конечно, можно считать отдельной партией (фарисеи = "отделенные"?), но они обладали менее развитой организацией, а отношения строились скорее по типу учитель–ученик. С другой стороны, ессеи занимали промежуточную позицию между фарисеями и зелотами в спектре сектантского иудаизма. Они имели высокоразвитую внутреннюю организацию и создали жестко структурированную общину в Кумране.

Как вписываются в эту картину Иисус с учениками? Пожалуй, ближайшая параллель к взаимоотношениям Иисуса с учениками — отношения рабби со своими последователями. Это подтверждается тем обстоятельством, что Иисуса широко знали как учителя, как человека, у которого есть ученики (Мк 9:5,17, 38; 10:17, 35, 51 и т. д.). Но насколько правомерно говорить об общине Иисуса? Можно ли найти в Иисусовых учениках отражение более поздней Церкви? Считал ли Иисус своих учеников общиной [238] "Община" — далеко не идеальное слово для нашей дискуссии, но ему трудно найти адекватную замену (понятия "конгрегация" или "секта" подходят еще меньше). Речь вот о чем: подразумевало ли ученичество, к которому призывал Иисус, не просто взаимное принятие, прощение и служение, но более структурированную организацию с четкими границами и демаркацией функции (наподобие той, которая присутствовала в послепасхальных церквах). Лучшая работа по этой теме — G. Lohfink, Jesus and Community, Fortress/SPCK 1985. См. также J. D. G. Dunn, Jesus and Discipleship, Cambridge University Press 1990. ? В пользу утвердительного ответа говорят следующие факты:

(1) Употребление слова ekklēsia (собрание народа Божьего, впоследствии "церковь" — Мф 16:18; 18:17).