Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Отсюда дилемма, которую ставит поиск исторического Иисуса перед христианским богословием. Стоит ли историкам и богословам вступать в спор на этом перекрестке, на очной ставке христианской веры и истории? Не следует ли верующим держаться за Евангелия, оставив историкам конструировать своего исторического Иисуса на основе лишь тех фактов, что они могут проверить критически–историческими методами? Я вижу впереди иной и лучший путь — путь, который позволит истории и богословию не сражаться из–за исторического Иисуса, а протянуть друг другу руку и работать вместе. В этой книге я впервые попытаюсь изложить основы и методы этого пути. Его ключевое понятие — свидетельство.

На мой взгляд, нам стоит вспомнить и заново осознать, в каком смысле Евангелия представляют собой свидетельство. Это не означает, что они — свидетельство, a не исторический документ. Это значит, что они представляют собой определенную разновидность исторического документа: свидетельство, важнейший признак которого как формы человеческого высказывания — то, что свидетельство просит доверия к себе. Не всегда это означает, что ему нужно доверять, отбросив критику; однако свидетельство нельзя считать достоверным лишь в той степени, в какой его удается проверить по другим источникам. Унас могут быть веские причины доверять или не доверять тому или иному свидетелю: но в любом случае речь идет именно о доверии или недоверии. Доверие к свидетельству — не акт иррациональной веры, отвергающий всякую критическую рациональность: напротив, это рациональный подход к правдивому высказыванию. Евангелия, понимаемые как свидетельство, — вполне приемлемые средства познания исторической реальности Иисуса. Правда, в современной критически–исторической философии и методике преобладает направление, рассматривающее доверие к свидетельствам как препятствие на пути свободного поиска истины, которую историк должен устанавливать и проверять независимо от чьих–то слов. Однако при этом забывают, что вся история, как и вообще все знание, основана именно на свидетельствах. Для некоторых исторических событий это особенно верно, даже очевидно. В последней главе мы обратимся к недавнему знаменательному событию — холокосту, в изучении которого события истории открываются нам именно через свидетельства. Необходимо признать, что для историка свидетельство — уникальное и уникально ценное средство познания исторической реальности.

Отнесение Евангелий к категории свидетельств, на мой взгляд, не только позволяет историку классифицировать их как исторический документ, но и дает богослову возможность расценивать Евангелия как документы, раскрывающие для нас историческую реальность Иисуса. Говоря богословским языком, категория свидетельства позволяет нам читать Евангелия именно как такой текст, который нам нужен, чтобы узнать, как в истории Иисуса раскрывает себя Бог. Воспринимая Евангелия как свидетельство, мы видим в богословском значении истории не произвольные суждения, искусственно привязанные к объективным фактам, а то, как воспринимали историю сами ее свидетели, нить, неразрывно вплетенную в сложное переплетение наблюдаемых событий и воспринимаемых смыслов. Таким образом, свидетельство — категория, позволяющая нам читать Евангелия и как исторический, и как богословский документ. В этом понятии встречаются лицом к лицу богословие и история.

Чтобы начать воспринимать Евангелия как свидетельство, нам необходимо посмотреть свежим взглядом на очевидцев истории Иисуса, на их отношение к евангельской традиции и к самим Евангелиям. Я постараюсь показать, что евангельские тексты связаны с той формой, в которой очевидцы рассказывали свои истории или передавали их из уст в уста, намного теснее, чем принято считать в современной библеистике. Именно это придает Евангелиям характер свидетельств. Они содержат свидетельства очевидцев: разумеется, не без интерпретативной и редакторской работы, однако по сути в форме, очень близкой рассказам самих очевидцев, поскольку авторы Евангелий общались с очевидцами более или менее напрямую: между ними не было длительного процесса анонимной устной передачи преданий. В случае одного из Евангелий — Евангелия от Иоанна — я, в противоположность модным современным воззрениям, полагаю, что очевидец его и написал.

Прямая связь между очевидцами и евангельскими текстами рисует перед нами совсем иную картину передачи евангельских преданий, чем та, которую большинство нынешних ученых и студентов–новозаветников унаследовали от научной школы начала XX века, именуемой «историей форм». Хотя при изучении исторического Иисуса большинством ученых такие методы уже не используются, эта школа оставила важное и очень влиятельное наследство. Например, что предания об Иисусе, его речениях и деяниях, прошли в раннехристианских общинах долгий путь передачи из уст в уста и лишь на поздней стадии этого процесса достигли авторов Евангелий. Каждый историк форм по–своему описывает пути, пройденные (или якобы пройденные) этими устными преданиями на пути к их конечной форме. Их гипотезы мы обсудим позже (см. главу 10). Однако исходное предположение остается неизменным: что бы ни рассказывали свидетели жизни Иисуса, в какой бы форме ни повторяли они его учения — между их свидетельством и Евангелиями лежит долгий, извилистый путь анонимной передачи преданий в среде первых христиан. От первоначальных свидетельств в Евангелиях мало что осталось. Некоторые ученые подчеркивают консерватизм устной традиции и полагают, что свидетельства очевидцев сохранились в ней достаточно полно и неискаженно; другие утверждают, что христианские общины подходили к преданиям творчески, зачастую приспосабливали их к своим потребностям и целям, ради этого сильно изменяли известные им предания и даже выдумывали новые. Но была ли эта устная традиция консервативной или творческой, — предполагается, что очевидцы, положив ей начало, далее не имели с ней ничего общего.

Однако на эту картину есть простое и очевидное возражение — оно часто произносится, но редко воспринимается всерьез. Прекрасная его формулировка дана в 1933 году Винсентом Тейлором, ученым, более всего сделавшим для переноса методов немецкой школы истории форм на почву англоязычной новозаветной библеистики. Вот его знаменитое замечание: «Будь историки форм правы — это означало бы, что все ученики отправились на небеса немедленно после Воскресения» [4] V.Taylor, The Formation of the Gospel Tradition (2 nd edition; London: Mcmillan, 1935), 41. . Далее Тейлор указывает, что многие свидетели и участники событий, о которых рассказано в Евангелиях, «не отошли в вечный покой немедленно: в течение по меньшей мере жизни одного поколения они вращались в первых палестинских общинах, проповедовали, общались с первыми христианами — следовательно, воспоминания их были в распоряжении всякого, кто желал узнать больше» [5] Там же, с. 42. . Уже в наше время Мартин Хенгель, споря с историей форм, настаивал, что «личная связь преданий об Иисусе с конкретными рассказчиками, точнее, с их памятью и проповедью… исторически неопровержима», однако совершенно не замечается школой истории форм, утверждающей, что «традиция циркулировала "анонимно"… в общинах, рассматриваемых как безличные коллективы» [6] M. Hengel, The Four Gospels and the One Gospel of)esus Christ (tr. J. Bowden; London: SCM 2000), 143. . В этой книге я хочу, помимо всего прочего, представить доказательства (многие из которых до сих пор не замечались), позволяющие установить «личную связь преданий об Иисусе с конкретными рассказчиками» в период передачи традиции авторам Евангелий, сделав ее если не «исторически неопровержимой», то как минимум очень вероятной.