Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Особое внимание следует обратить на главу 24. Самые разные исследователи считают ее ключевой. Согласно Втор 11:29–30; 27:11–13 и Ис Нав 8:30–35, горы Гевал и Гаризим, расположенные близ Сихема, связаны с заключением Завета. В главе 24 описана церемония заключения Завета, в ходе которой Иисус Навин пересказывает еврейское предание, имеющее повествовательную форму (ст. 3–13), Израиль клянется соблюдать требования ГОСПОДА (ст. 16–24) и Иисус Навин связывает Израиль с Богом и Его заповедями узами торжественной клятвы (ст. 25). Этот текст, скорее всего представляющий собой литургическую стилизацию, становится завершением всего предшествующего повествования и указывает на формирование Израиля как особого народа на новой земле. Что касается историчности этого текста, то он представляет собой литературный, художественный пересказ событий, вероятно, когда–то действительно имевших место, а может быть, воплощает надежду Израиля на идеальное будущее. В любом случае, согласно описанию Книги Иисуса Навина, народ Израилев получил возможность мирно жить в земле, данной ему ГОСПОДОМ. Он получил эту землю благодаря верности ГОСПОДА, собственной смелости и воинской жестокости. В данном случае все эти характеристики сведены вместе без каких–либо комментариев или оговорок. Однако сочетание верности ГОСПОДА, смелости изральтян и жестокостей, описанных в рассказе, выглядит несколько странно и проблематично, хотя для автора библейского текста в них нет ничего странного.

Проанализировав текст, можно обнаружить три элемента, на которые читатель должен обратить особое внимание.

1. Книга Иисуса Навина, повествующая о завоевании и разделении земли в контексте девтерономической традиции, изначально, вероятно, была сосредоточена на рассказе о получении земли. Однако ее окончательная версия стала итогом богословских размышлений поколения, угнанного в плен, пережившего потерю земли и надеявшегося вновь ее обрести. Очевидно, что возвращение из плена и новое обретение земли не могли быть связаны с военным захватом. Напротив, в соответствии с девтерономическими воззрениями, уповать следовало исключительно на обретение земли через соблюдение заповедей Торы. Именно поэтому для общины эпохи плена и послепленного периода соблюдение заповедей оказывается основным признаком возрождения иудаизма. Трудно сказать, в какой мере был переработан древний текст, полный сцен насилия, и в какой мере переработанный материал еще сохраняет остатки этого повествования о жестокостях захватнической войны, предшествовавшего его переосмыслению с позиций Торы. Сочетание воспоминаний о совершенной с божественного ведома жестокости и требований следования заповедям Торы оказывается главной интерпретаторской проблемой Книги Иисуса Навина, для которой не существует простого и очевидного решения.

2. Для богословского осмысления Ветхого Завета нет вопроса более сложного, чем вопрос о пронизывающем значительную часть текста насилии, проявленном израильтянами (Schwartz 1997; Weems 1995; Dempsey 2000). Во всей Библии нет текста более жестокого, чем этот. В соответствии с древней традицией, сохраненной в Книге Бытия, земля была обещана народу Израиля, однако исполнение этого обещания оказалось сопряженным с жестоким военным захватом. Захват этот ничем не отличался от военных операций других государств Древнего Ближнего Востока. Как и теперь, так и тогда война была «адом». Как теперь, так и тогда ничто не могло оправдать войну. Сутью войны всегда остаются безжалостная агрессия, жестокие убийства, разрушение мира и уничтожение мирного населения, особенно женщин и детей, становящихся «случайными жертвами».

Рассказы о завоевании Иерихона (2, 6), Гая (8), разных царей (10:16–43), Асора (11) — это описания жестоких нападений Израиля, завершавшихся полным истреблением противника. Как уже было отмечено, все эти истории перешли в отредактированное повествование из древнего в процессе передачи традиций.

Разные комментаторы неоднократно задавались вопросом о том, как воспринимать преобладающую в тексте жестокость. В качестве самого частого объяснения предлагается мысль о том, что все подобные жестокости в тексте носят идеологический, а не исторический характер. Идеология же построена на представлении о праве, оправдывающем само себя и чуждом любой критической рефлексии. Подобный способ мышления в значительной мере способствует пониманию данного текста. Однако это объяснение не учитывает одного важного момента: описанная жестокость не являлась следствием человеческого произвола, но была следствием исполнения повеления ГОСПОДА, частью исполнения данного Им когда–то обещания. Можно было бы предположить, что эта идеология настолько сильна, опасна и самодостаточна, что она использует ГОСПОДА, чтобы обосновать право на жестокость. Как бы то ни было, в окончательной версии текста ГОСПОДЬ остается источником «оправдания» жестокости, допустимой, поскольку речь идет о действиях, совершаемых Его народом. Говоря о богословском «реализме» текста, мы вынуждены говорить о жестокости, присущей ГОСПОДУ и, более того, оказывающейся частью Его личности (Miles 1995). Возможно, нам очень трудно допустить подобное, но любое другое прочтение текста было бы нечестным и скрывало бы истинную природу ГОСПОДА, описанную здесь. Если наше допущение верно, то ГОСПОДЬ, Бог Израиля, способен проявлять жестокость не только по отношению к врагам Израиля, но — позже — и по отношению к самому Израилю. В качестве контраргумента можно было бы указать на христианскую традицию, предвосхищенную в стихах 11:8–9 Книги пророка Осии, согласно которой смерть Иисуса была жестокостью, направленной Богом на самого Себя. Подобный ход мысли лишь предположителен. Даже он не может полностью объяснить образ ГОСПОДА, рельефно отраженный в этом тексте. Он также не решает множества вопросов, встающих перед христианской традицией при размышлении о жестокостях, совершенных во имя Бога на протяжении долгой истории Западного мира.

Особое выражение жестокость, присущая ГОСПОДУ, обрела в понятии herem (Stern 1991). Оно обозначает архаичную веру в то, что посвященные ГОСПОДУ вражеские трофеи должны быть «преданы заклятию». Понятие herem несколько раз встречается, например, в главе 10 Книги Иисуса Навина и переводится именно как «предавать заклятию»:

И пошел Иисус и все Израильтяне с ним из Лахиса к Еглону и расположились подле него станом и воевали против него; и взяли его в тот же день и поразили его мечом, и все дышащее, что находилось в нем в тот день, предал он заклятию, как поступил с Лахисом. И пошел Иисус и все Израильтяне с ним из Еглона к Хеврону и воевали против него; и взяли его и поразили его мечом, и царя его, и все города его, и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто уцелел бы, как поступил он и с Еглоном: предал заклятию его и все дышащее, что находилось в нем. Потом обратился Иисус и весь Израиль с ним к Давиру и воевал против него; и взял его и царя его и все города его, и поразили их мечом, и предали заклятию все дышащее, что находилось в нем: никого не осталось, кто уцелел бы; как поступил с Хевроном и царем его, так поступил с Давиром и царем его, и как поступил с Ливною и царем ее. И поразил Иисус всю землю нагорную и полуденную, и низменные места и землю, лежащую у гор, и всех царей их: никого не оставил, кто уцелел бы, и все дышащее предал заклятию, как повелел ГОСПОДЬ Бог Израилев