Андрей Лазаренков - Партия, которую создал Иисус

Но странное дело! Никто из «непротивленцев» не обращает внимания на слова, сказанные Иисусом во время допроса у первосвященника, когда раб ударил его по щеке: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня?» (Ин. 18:23). Почему Иисус не подставил смиренно другую щеку для нового удара, а с укором обратился к обидчику? Неужели он здесь противоречит своим же собственным словам, сказанным во время Нагорной проповеди? Или, — что гораздо вероятнее, — он вкладывал в свою речь совсем не тот буквальный, можно даже сказать, скандальный смысл, какой ей обычно приписывают? Ведь если все хорошие люди будут поступать так, как советовал Лев Толстой, то человечество очень скоро исчезнет с лица Земли. Сначала плохие люди перебьют всех хороших, затем друг друга и — конец!

Неужели Иисус хотел этого? Абсурд! Значит, нужно искать другое объяснение. Возможно, такое: Иисус адресовал эту свою заповедь не отдельным, не конкретным людям, а всему человечеству сразу. Действительно, если абсолютно все люди на земле будут согласны подставить щеку для удара, то наносить этот удар станет некому — зло просто-напросто исчезнет из мира!

Вероятно, такая расшифровка знаменитого изречения Христа кому-то покажется прекраснодушным, несбыточным мечтанием. Возможно. Но, право, лучше быть мечтателем и надеяться на то, что люди когда-нибудь изменятся к лучшему, а до этого момента всячески беречь свою голову, нежели поступать так, как будто зла не существует вовсе, и платить за это своим здоровьем, а то и самой жизнью.

Как явствует из Евангелий, Иисус свои собственные изречения понимал именно в таком отвлечённом, не буквальном смысле; это доказывается его отнюдь не смиренной реакцией на рукоприкладство раба во время допроса у первосвященника. И уж, конечно, Иисус никогда не требовал от других большего, нежели был готов претерпеть сам. И вовсе он не хотел, чтобы его последователи безропотно подставляли свою голову под топор или на самом деле кастрировали себя, как в III веке Ориген, понявший соответствующее место в Евангелиях буквально.

В Евангелиях сохранилось немало высказываний Иисуса, которые при всем желании невозможно расценить как призыв к терпению, смирению и покорности. Например, вот как Иисус характеризует своих непосредственных конкурентов — многочисленных иудейских пророков и «мессий», пытавшихся, подобно ему, увлечь за собой народ Израиля: «Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники» (Ин.10:8). [14] Учёные подсчитали, что в ту эпоху, когда жил и действовал Иисус, а также до его рождения и после его смерти в Палестине в разные годы объявлялось около тридцати всевозможных проповедников, пророков и мессий. Разве в этих суровых словах есть хоть капля смирения? Или что-то похожее на столь любимые в наши дни плюрализм и мультикультурализм? Ведь, судя по этим словам, Иисус — какой «ужас»! — свою и только свою точку зрения считал единственно верной.

Пока Иисус проповедовал своё учение, его трудно было назвать смиренником и непротивленцем. Переходя из города в город, из селения в селение, Иисус поучал, обличал, угрожал... Да-да, и угрожал тоже! «Тогда начал Он укорять города, в которых наиболее явлено было сил Его, за то, что они не покаялись. Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида!.. Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознёсшийся, до ада низвергнешься... земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе» (Мф. 11:21-24). А это знаменитое: «Кто не со Мною, тот против Меня» (Лк. 11:23). Это кто выдумал? Максим Горький? Маркс? Ленин? А может быть, Троцкий? Нет, это сказал Иисус из Назарета.

А какую яростную полемику вёл он со своими идейными противниками — фарисеями и саддукеями! «Безумные», «вожди слепые», «сыновья тех, которые избили пророков», «лицемеры», «змии», «порождения ехиднины», «фарисей слепой» — все эти чрезвычайно резкие эпитеты, которыми в запале ожесточённых споров Иисус награждал фарисеев и саддукеев, свидетельствуют о чём угодно, но только не о кротости и смирении Христа (Мф. 23). Попробуйте, опыта ради, повторить все эти выражения в лицо своему соседу, а ещё лучше — непосредственному начальнику. Эффект будет потрясающий! Ручаюсь, что после таких слов никто и никогда не назовёт вас кротким человеком!

Почему же церковные писатели, как будто не замечая этих резких слов, продолжают твердить о необычайном смирении Христа? Объяснение этому самое простое: они привыкли действовать в рамках определённой традиции, вынуждающей их игнорировать очевидные факты. Если, конечно, они не полагают всерьёз, что пока дело не дошло до мордобоя и поножовщины, то любые, даже самые крепкие слова и выражения, — это всё ещё кротость и смирение.

Иисус никогда не говорил о себе как о тихом, безропотном смиреннике. Подобное представление о нём родилось уже в позднейшие времена под влиянием некоторых неправильно понятых его изречений, таких, как, например, это: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас. Возьмите иго Моё на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдёте покой душам вашим. Ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко» (Мф. 11:28-30).

Вопреки широко распространённому мнению, это изречение Христа вовсе не вероучительское, а одно из тех, которые следует отнести к повседневной деятельности созданной им «партии». О чём говорится в этом изречении? О том, что Иисус зовёт к себе людей, предлагает стать его учениками, и при этом успокаивает их, как бы давая понять: «Не бойтесь! Я добрый руководитель, и зря никого не обижу, и вам со мной будет не тяжело». [15] Сравните у Иоанна: « Я есмь пастырь добрый...» (Ин.10:11). Именно в этом смысле и следует понимать слова Иисуса «Я кроток и смирен сердцем» — как снисходительность и доброту отца к детям, учителя к ученикам, хозяина к работникам, а вовсе не как бессмысленную покорность злому.

В этом отрывке словосочетание «смирен сердцем» означает «смирный, спокойный, снисходительный к другим», а не «безответный и покорный», как многие думают, смешивая два совершенно непохожих состояния души. Иисус был добрым и снисходительным, но не безответным, поэтому он и не стал в доме у первосвященника подставлять щеку для нового удара.

Ну а как же Гефсимания, могут спросить меня? А допрос, сначала у первосвященника, а затем у прокуратора? Ведь Иисус в это время безропотно сносил все издевательства и оскорбления со стороны своих врагов! Правильно, сносил. А что ему ещё оставалось делать? Ведь сила была на их стороне, а судя по тому, как они обращались с Иисусом, можно было догадаться, какая участь ему уготована. После первых же ударов Иисусу стало ясно, что разбираться с ним никто не будет, и пощады он не дождётся. Поняв это, Иисус замкнулся в молчании, не захотев омрачать последние часы своей жизни новыми унижениями перед врагами.