Андрей Лазаренков - Партия, которую создал Иисус

Во времена Иисуса должность первосвященника занимал Иосиф Каиафа [28] Любопытно, что «Каиафа», прозвище первосвященника, имеет тот же самый корень, что и арамейское прозвище апостола Петра — «Кифа» («Камень»). , назначенный на этот пост прокуратором Валерием Гратом, предшественником Пилата. Во время римского владычества первосвященники редко сохраняли свой сан более года, а Каиафа умудрился просидеть на этой должности целых 18 лет (с 18 по 37 г. н. э.). Это, несомненно, говорит о его политической изворотливости и умении ладить с римскими властями.

Каиафа являлся зятем Иосифа Анана (Анны), который и сам когда-то был первосвященником (с 6 по 15 г. н. э.). Но, даже уйдя в отставку, Анан не утратил своего влияния, что, кстати, объясняет тот факт, почему схваченного Иисуса повели вначале к нему, а не к действующему первосвященнику Каиафе. Пятеро сыновей Анана друг за другом, почти не нарушая преемственности, также являлись первосвященниками. Пятый сын Анана, тоже Анан, был тем самым первосвященником, который в 62 году приказал казнить Иакова, брата Господня.

Клан боэтусейских священников был очень богат и влиятелен. Основу их благосостояния составляли доходы, которые, согласно Моисееву Закону, в виде религиозных налогов взимались в пользу Иерусалимского храма. Наиболее важным источником поступлений был храмовый налог в полшекеля, который платил каждый совершеннолетний свободный еврей мужского пола как в самой Иудее, так и в диаспоре. Наряду с храмовым налогом в Храм поступали частные дары и пожертвования от евреев и чужеземцев. Многие богачи завещали Храму свои дома и поля, но поскольку Храм не держал земельной собственности, пожертвованные земли подлежали продаже, а вырученные деньги поступали в храмовую казну. Сильно укреплённый и охранявшийся Иерусалимский храм считался надёжным местом, куда можно было без боязни помещать на хранение золото и серебро. Эта часть храмовой казны была столь велика, что Иосиф Флавий не побоялся назвать Храм главным хранилищем «всего еврейского богатства» {138}. Само собой разумеется, депозитные функции выполнялись Иерусалимским храмом не на безвозмездной основе.

Помимо этого, Храму, согласно Торе, должна была принадлежать десятая часть урожая и скота, подлежащая отчислению в качестве особой религиозной повинности. Храму принадлежали и первенцы всех животных и даже первенцы людей, выкуп за которых составлял пять шекелей. Наконец, Храм обладал монополией на всю торговлю, связанную с храмовыми службами, а также на операции по обмену денег.

В результате в храмовой казне скапливались колоссальные богатства, которые поддерживали благосостояние иерусалимских жрецов высших рангов и в первую очередь первосвященников, владевших роскошными домами на Масличной горе к западу от храмового комплекса. После Шестидневной войны 1967 года в этом районе проводились обширные раскопки, в результате которых были обнаружены развалины великолепного особняка, с большой долей вероятности, принадлежавшего когда-то первосвященнику Анану. Это был большой трёхэтажный дом с широким входом и прекрасным видом на Храм. Стены внутри дома были сплошь покрыты цветными фресками, мрамором и лепкой с цветочными мотивами. Повсюду находились мозаичные полы. По соседству находились и другие богатые дома, в руинах одного из них была найдена каменная гиря с надписью по-арамейски «Бар Катрос», что означает: «Принадлежащий дому Каиафы» {139}.

Алчность первосвященников не знала границ. Даже живя, по меткому выражению Остапа Бендера, «в пошлой роскоши», они не гнушались промышлять откровенным грабежом, причём часто грабили своих же коллег — простых священников. «Первосвященники настолько потеряли всякий стыд и дошли до такой дерзости, — говорится у Иосифа Флавия, — что решались отправлять своих слуг к гумнам, чтобы забирать там десятину, предназначавшуюся для простых священнослужителей. Таким образом случилось, что несколько бедных священников умерло от голода» {140}.

В Талмуде сохранились некоторые народные сатиры, обличающие своекорыстие и беззакония боэтусейских первосвященников, стоявших у власти ещё со дней Ирода. В одной из них рассказывается: «Горе мне от дома Боэтуса, горе мне от их дубинок. Горе мне от дома Каиафы, горе мне от их кольев. Горе мне от дома Анны, горе мне от их нашёптываний... Ибо они — первосвященники, сыновья их — казнохранители, зятья их — служители Храма, а слуги их стоят над нами и бьют нас палками» {141}.

Не очень-то привычно читать подобные вещи о служителях культа, словно это и не церковники еврейские были, а какие-то уголовные «авторитеты» в окружении «шестёрок», готовых, не задумываясь, пустить в ход свои колья и дубинки.

Кстати, о кольях и дубинках. Мы ещё увидим их в руках «группы захвата», пришедшей по приказу первосвященника арестовать Иисуса в Гефсиманском саду. Малозначительная, казалось бы, деталь, однако способная пролить свет на истинных организаторов расправы над Иисусом. Слуги первосвященника, как штурмовики, ходили повсюду с кольями и дубинками, и об этом, конечно же, было известно каждому жителю Иерусалима.

Живя в богатстве и роскоши, саддукейская знать пуще огня боялась любых социальных потрясений, которые, как она полагала, приведут лишь к обострению отношений с римскими властями и, следовательно, к угрозе их имуществу и привилегиям. По этой причине саддукеи всегда очень подозрительно относились к выступлениям пророков, баламутивших народ своими проповедями. Многие саддукеи, получив эллинистическое образование и поездив, в отличие от большинства своих соплеменников, по миру, достаточно адекватно оценивали военную мощь Римской империи. Они были уверены, что любое выступление против римлян обречено на провал, и лично им, саддукеям, ничего, кроме убытков или даже разорения не принесёт. Кстати, в этом они были не так уж и далеки от истины. Когда в 66 году разразилось грандиозное антиримское восстание, многим аристократическим фамилиям, действительно, пришёл конец. Показательна в этом отношении судьба Никодима, сына Гориона, бывшего до восстания одним из трёх богатейших людей Иерусалима (это тот самый Никодим, который вместе с Иосифом Аримафейским похоронил Иисуса Христа после казни.) По всей видимости, Никодим умер, не перенеся тягот военного времени. Восставшие сожгли его хлебные амбары, и его дочь после этого жила в ужасающей бедности. После разрушения Иерусалимского храма её видели выбирающей непереваренные зёрна ячменя из конского навоза, чтобы утолить свой голод {142}.

Всё, что саддукеи могли слышать об Иисусе, вызывало у них сильное беспокойство и раздражение. Им казалось, что он ничем не отличается от тех злокозненных пророков и мессий, которые без конца появлялись в Палестине, провоцируя народ на беспорядки и кровопролитие. Для саддукеев Иисус был не просто вольнодумцем, исповедующим невозможные, с точки зрения ортодоксального иудаизма, взгляды, но и потенциально опасным смутьяном, вольно или невольно угрожающим их материальному благополучию. Напомним, что доходы первосвященников — вождей саддукейской партии — напрямую зависели от количества паломников, посещающих Храм, поэтому именно они, первосвященники, и должны были больше всех стремиться к миру и спокойствию в Палестине.