Мигель Унамуно - О трагическом чувстве жизни

Отцу Гиацинту с его простой и наивной верой было невдомек, что иллюзия, воспоминание и надежда - это все одно и то же «предположение», а вовсе не три разных, что надежда это и есть воспоминание, что и то и другое суть иллюзия, и, наконец, что вера, согласно Святому Павлу, это осуществление ожидаемого ( Евр ., XI, 1). Иначе говоря, надежда есть факт воли. Но разве воспоминание не зависит точно так же от воли? Святой Павел и сам с пиндаровским пафосом говорит, что пища, питье, праздники и Суббота «это есть тень будущего»- σκιά των μελλόντων ( Колос ., II, 17). И если верно, что воспоминание - это тень будущего, то не менее верно и то, что надежда - это тень прошлого.

В Дневнике отца Гиацинта в записи от 18 октября 1892 года

читаем: «Мыслитель должен либо утверждать, либо отрицать что- либо. Ренан, при всей своей интеллектуальной мощи, не сумел преодолеть сомнений, для этого ему не хватило мужества».

Мужество! Для святого отца, монаха, который в то же время желал стать отцом и оставить в этом мире телесное семя Воскресения из мертвых, факт преодоления сомнения, утверждения либо отрицания, веры либо неверия - а неверие это ведь тоже вера, ибо «не верую в Воскресение из мертвых» может превратиться в «верую, что мертвые не воскресают, верую, что мертвые умирают», - все это было для него проявлением мужества. Вера - дочь мужества; утверждение, отрицание, догма - сыновья мужества.

Мужество ( virilidad ) происходит от vir - мужчина, самец. Ту же самую корневую основу имеет и virtus {343} 343 Virtus - добродетель (лат.). Virtus , а также производные от него virtQ итальянского Возрождения и virtue английского Возрождения обозначают качество тех, кто соединяет в себе мужскую стойкость и нравственное благородство. , и вера, по словам христианских богословов - хотя «богослов» и «христианин» противоречат друг друту, - это богословская добродетель. Богословская добродетель, но не добродетель богословия. Нет никаких добродетелей богословия, кроме разве что furor theologies {344} 344 Furor theologieus - богословское неистовство (лат.). , отца Инквизиции. Но давайте присмотримся к этому пониманию мужества, поскольку святой отец думает, что способность утверждать или отрицать, преодолевать сомнения это скорее факт воли, нежели интеллекта. Обратимся же к воле и воле к вере.

Уильям Джемс, прагматист и еще один отчаявшийся христианин, в душе которого агонизировало христианство, одно из своих эссе целиком посвятил воле к вере ( the will to believe ). Но имеет ли эта воля какое-нибудь отношение к мужскому естеству? Является ли мужественность источником воли?

Шопенгауэр полагал, что дело обстоит именно так, и что средоточие воли находится в мужских органах, поэтому он восхищался нами, испанцами, видя в нас свидетельство истинности его мысли, в доказательство чего он ссылался на обычные, довольно популярные и широко распространённые у нас в Испании весьма грубые выражения. И вправду, у испанцев названия этих органов буквально не сходят с уст. Испанцы считают себя людьми волевыми, энергичными, всегда готовыми действовать. И отовсюду несутся чудовищные богохульства, в которых священное имя Божие, которое должно вызывать благоговение, употребляется как в знаменитой фразе из Сатирикона Петрония (И, 4) о человеке, который putabat sе colleum Jovis tenerе {345} 345 Putabat se colleum Jovis tenere - полагал, что держит Юпитера за ... (лат.). . Но является ли все это действительно волей?

Испанское слово voluntad (воля) не имеет живых истоков в обыденном народном языке. Французское volonte близко к vouloir , к неолатинскому volere и к классическому velle . Но у нас, в испанском, нет производных от этого латинского корня. Вместо vouloir мы говорим querer от латинского quoerere , искать, домогаться, и от querer мы имеем существительное querencia , которое применяется только к животным и означает их привязанность к определенному месту или к другой особи. В испанском то, что исходит из мужских органов, называется не волей, а желанием, хотением (l a gana ).

Хотение! Превосходное слово! Gana - по всей вероятности, слово германского происхождения, хотя испанский это самый латинский из всех языков латинского происхождения, даже в сравнении с итальянским он гораздо ближе к латыни и содержит в себе гораздо меньше элементов германского происхождения, gana это нечто близкое хотению, жажде, голоду. Существует великое множество самых разнообразных хотений - можно хотеть есть, пить, можно, наоборот, хотеть избегать излишеств в еде и питье. Можно хотеть работать и можно хотеть ничего не делать. А кто-то может сказать и так: «Неправда, что я не хочу работать, я хочу не работать». Но хотение не делать что-либо есть нехотение. Мужество кончается самоуничтожением, оно встает на путь безбрачия, на путь скопсгва. Именно волюнтаристы чаще всего страдают абулией {346} 346 Абулия (от а - отрицательная частица и греч. βουλή) - воля, болезненное безволие, отсутствие желаний и побуждений к деятельности). .

Как много и красиво можно рассуждать о духовном сладострастии! Об этом сладострастии одинокого онаниста вроде несчастного Юсмана {347} 347 И.К.Юсман (1848-1907) - французский новеллист. В своем творчестве эволюционировал от натурализма к христианскому мистицизму. , который тоже агонизировал в поисках монашеской христианской веры, веры отшельников, отказавшихся от брака и телесного отцовства. «Не хочу и все тут», - сказал один испанец. И прибавил: «Хотение не идет из моего ... мужского естества» (это, конечно, эвфемизм). Но что же все-таки является источником хотения?

Как я уже сказал, хотение не есть способность интеллектуальная, и хотение может привести к не-хотению. Вместо воли оно порождает не-волю, noluntad от nolle , не хотеть. А не-воля , дитя не-желания , ведет к ничто.

Ничто, nada! Вот еще одно испанское слово, полное жизни и бездонных резонансов. Бедняга Амьель {348} 348 Амьель Энрике Федерико (1821-81) - швейцарский писатель. Его «Интимный дневник» привлек внимание Унамуно, видевшего в биографическом жанре непосредственного предшественника своей «нивольГ, экзистенциальной новеллы, которая и должна быть, по его замыслу, не чем иным, как духовной биографией конкретного человека «из плоти и крови», историей его духовной драмы. , еще один агонизирующий одиночка - и как же мучительно он старался преодолеть в себе свое мужское естество! - в своем Личном дневнике писал это слово по-испански. Ничто! Это и есть то, чего достигает вера мужества и мужество веры.

Ничто! Так возник тот своеобразный испанский нигилизм (лучше было бы назвать его надизмом , чтобы подчеркнуть его отличие от русского нигилизма), который намечался уже у Святого Хуана де ла Крус {349} 349 Святой Хуан де ла Крус (1542-91) * испанский мистик, одна из крупнейших фигур в кастильской лирике. Главные произведения: «Восхождение на гору Кармел», «Темная ночь души», «Пламя живой души», «Духовный гимн». Оказал значительное влияние на Унамуно. , получил довольно слабое выражение у Фенелона и мадам Гюйон, и, наконец, назвался квиетизмом в устах испанца - арагонца Мигеля де Молиноса {350} 350 Франсуа Фенслон (1651-1715) - французский прелат и писатель либерального направления мысли. В книге «Диалоги мертвых», а также в утопическом романе «Приключения Телемаха» высказывает идеи квиетизма; выступил в защиту Ж.М.Гюйон, осужденной церковной комиссией, возглавляемой Боссюэ, за «безнравственное еретическое учение» - квиетизм. ЖМ.Гюион (1648-1717) - последовательница Молиноса во Франции, была осуждена за свои взгляды церковью и заключена в Бастилию. Мигель де Молинос (1628-91) - испанский гетеродокс. Его доктрина, изложенная в книге «Духовный путеводитель» (Рим, 1675), легла в основу квиетизма. В 1685 г. Молинос был заключен в тюрьму, а 68 тезисов квиетизма - осуждены как ересь Римской Католической Церковью. В квиетизме, учении, возникшем внутри католицизма и доводящем идеал пассивного подчинения воле Божией до требования быть безразличным к собственному спасению, Унамуно видит одно из свидетельств самоуничтожения воли к вере, в котором проявляется «агония» католицизма. . Но лучше всех выразил суть надизма художник Игнасио Сулоага {351} 351 Игнасио Сулоага (1870-1945) - испанский живописец, творчество которого тесно связано с идеологическим комплексом «поколения 98», в рамках которого передовой испанской интеллигенцией конца 19 - начала 20 вв. осуществлялась самокритичная рефлексия испанской национальной традиции. Создал грандиозный живописный образ «черной Испании» - уродливой, мрачной, но величественной. По отзывам современников, его картины действовали так же, как произведения Барохи, Асорина, Унамуно, Ортета. Об идеологическом характере живописи Сулоаги см.: Тергерян И.А. Испытание историей. Очерки испанской литературы 20 веха. - М., 1973. - С. 39-40. . Показывая одному из друзей свой портрет сапожника из Сеговии, безобразного, как уроды Веласкеса, отвратительного и сентиментального карлика, он сказал: «Понимаешь, ведь это истинный философ!... Он ничего не говорит! ". То есть дело не в том, что он говорит, что ничего не существует или что все в конце концов обратится в ничто, а именно в том, что он ничего не говорит. Быть может, он был мистик, погруженный в темную ночь духа Святого Хуана де ла Крус. Быть может, и все уроды Веласкеса - тоже мистики того же рода. Не является ли наша испанская живопись совершенным выражением нашей мужественной философии? Сапожник из Сеговии, ничего не говоря ни о чем, освободился тем самым от самой обязанности мыслить; перед нами истинный свободомыслящий.