Мигель Унамуно - О трагическом чувстве жизни

Говорят, Наполеон сказал, что век спустя после его смерти Европа будет либо казацкой, либо республиканской. Несомненно, этим он хотел сказать что-то очень похожее на то, что сказал отец Гиацинт, тоже Наполеон в своем роде - как Наполеон был духовным сыном Руссо, так отец Гиацинт был духовным сыном Шатобриана {372} 372 Шатобриан Франсуа Рене де, виконт (1768-1848) - французский писатель, романтик, выразитель идеологии дворянско-монархической реакции. В книге Тений христианства» (1802) пытался защитить христианское богословие от научной критики. Повести «Атала» (1801), «Рене» (1802). , что в конечном счете одно и то же, - видя главную опасность в ультрамонтанах и революционерах. Но ни тот, ни Другой не отдавали себе отчета в том, что казаки могут стать республиканцами, а республиканцы - казаками, что ультрамонтанство может стать революционным, а революция - ультрамонтанской. Ни тот, ни другой не предвидели ни большевизма, ни фашизма. Равно как и всю ту чудовищную, хаотическую мешанину, которую бедняга Шпенглер пытается выразить в монументальной музыке своего Заката Европы ( Der Untergang des Abendlandes ) и которая является не чем иным, как агонией христианства.

Ну а как же насчет желтой и черной опасности? У опасности нет цвета. А как же быть с мусульманской опасностью? Поскольку магометанство бедуинов должно действовать в истории, поскольку оно вынуждено сделаться гражданским и политическим - а война, как очень верно заметил Трейчке {373} 373 Трейчке ( Treitscbke ) Генрих (1834-1896) - немецкий историк националистической ориентации; сторонник объединения Германии под гегемонией Пруссии. Главный труд: «Немецкая история в 19 в.» , это политика по преимуществу, - постольку оно христианизируется. А стало быть, становится агоническим и агонизирует в прозелитизме.

Прогресс представляет собой ценность для гражданской жизни, но он отнюдь не является ценностью религиозной.

Да и что значит прогресс? Значит ли он, что история имеет человеческую, или, лучше сказать, божественную, цель? Что она не заканчивается ежесекундно, в каждое следующее мгновение времени? Для Христа и для всех тех, кто вместе с ним верил в близкий конец мира, прогресс не имел никакого значения. Не существует прогресса в святости. Невозможно сегодня, в XX веке, быть более святым, чем во II, в IV или XI веке. Христианин не может верить в то, что прогресс способствует спасению души. Гражданский, исторический прогресс не есть путь души к Богу. Вот вам еще одна сторона агонии христианства.

Учение о прогрессе - это учение Ницше о сверхчеловеке. Но христианин верит не в то, что он должен будет стать сверхчеловеком, авто, что он должен стать человеком бессмертным, иначе говоря, христианином.

Существует ли прогресс после смерти? Вот вопрос, к которому должен был иногда обращаться христианин, верующий одновременно и в воскресение плоти, и в бессмертие души. Но большинству из простодушных евангельских верующих жизнь после смерти представлялась как отдохновение от трудов, безмятежный покой, созерцательное бездействие; вернее, как «увековеченная мимолетность» настоящего, как слияние прошлого и будущего, воспоминания и надежды в вечном настоящем. Для большинства простодушных верующих иная жизнь, вечное блаженство это своего рода семейный монастырь, а точнее - фаланстер {374} 374 Фаланстер - образцовое социалистическое общество (Фурье). .

Данте - вот кто, как никто другой, дерзнул изобразить картину загробных сообществ: Ада, Чистилища и Рая; но грешники и праведники у него отделены друг от друга и едва ли образуют единое общество. А если и образуют, то Данте рисует данное общество не как христианский поэт, а как политик-гибеллин {375} 375 Гибеллины - политическое направление в Италии 12-15 вв., возникшее в связи с борьбой за господство в Италии между «Священной Римской империей» и папством. Гибеллины - сторонники императора, выражали интересы нобилей (феодалов), а Римских пап поддерживали гвельфы, в основном выражавшие интересы пополанов. Однако в ходе борьбы нередко ориентация /менялась: пополаны переходили в лагерь гибеллинов, а нобили - гвельфов. С 14 в. во Флоренции и ряде других городов гвельфы разделились на черных («партия» нобилей) и белых («партия» богатых горожан). . Его Божественная Комедия - комедия библейская, а не евангельская. И комедия эта ужасающе агонична.

Данте, этот великий гордец, испытывал сострадание к Франческе да Римини и глубочайшее презрение к Папе, отрекшемуся от папства, к несчастному Челесгино V, к канонизированному Римской Церковью Пьетро дель Мирроне, который по малодушию своему совершил великое отречение:

Che fece per viltate й gran rifiuto {376} 376 Che fece per viltate il gran rifiuto - отрекся в малодушии своем (ит.) (пер. М. Лозинского).

(Infiemo, III, 60).

Данте помещает его у входа в Ад среди тех, у кого нет надежды на смерть, среди тех, кто прожил жизнь, не зная ни позора, ни славы, среди тех самых жалких средних душ, которые не боролись, не агонизировали и мимо которых следует просто молча пройти и все:

non raggioniam di lor, та guarda е passas {377} 377 Non raggioniam di 1оr, та guarda e passas - они не стоят слов: взгляни - и мимо (ит.) (пер. М.Лозинского).

(Infiemo, III, 49).

Чтобы представить вам конкретный случай агонии христианства, я расскажу об агонии христианства в душе Блеза Паскаля. С небольшими дополнениями я воспроизведу здесь то, что я написал о вере Паскаля для внеочередного номера (апрель-июнь, 1923г.) Revue de Metaphysigue et de la Morale {378} 378 Revue de Metaphysique et de la Morale - журнал «Метафизика и мораль» (франц.). , посвященного трехсотлетию со дня рождения Паскаля.

Вот что я писал.

«Читая сочинения, которые оставил нам Паскаль, особенно его Мысли , мы имеем возможность не просто изучить некую философскую систему, но и познакомиться с конкретным человеком, проникнуть в святая святых мировой скорби души, души совершенно обнаженной, а лучше сказать, души, облаченной в тело живого существа, души, одетой власяницей. И поскольку тот, кто предпринимает опыт такого познания, - другой человек, постольку такое познание связано с известным риском. Сам Паскаль указывает на это в своей мысли: «Все, что я читаю у Монтеня, я открываю в самом себе, а не в Монтене». Риск? Нет, никакого риска тут нет. Именно в том, что существует столько же Паскалей, сколько и людей, которые, читая Паскаля, не только понимают, но и чувствуют его, и заключается вечная сила Паскаля. Он живет в тех, кто причащается его скорбной вере. И поэтому здесь я попытаюсь представить вам моего Паскаля.

Я испанец, стало быть и мой Паскаль тоже испанец. Испытал ли он на себе какие-нибудь испанские влияния? В своих Мыслях Паскаль дважды ссылается на Святую Тересу (499, 868) там, где он говорит о своем глубочайшем смирении, в котором и заключалась его вера. Кроме того он был знаком с двумя испанцами, причем с одним из них - через Монтеня. Два испанца, а точнее каталонца, о которых идет речь, это Рамон де Сабунде и Мартини , автор Pugio fidei christianae {379} 379 Pugio fidei christianae - меч христианской веры (лат.). . Но так как я баск - а значит и тем более испанец, - я должен особо подчеркнуть влияние, оказанное на него двумя великими басками: аббатом Сен- Сираном, истинным создателем Пор-Рояля, и Игнатием Лойолой, основателем Общества Иисуса. Любопытно, что именно баскам обязаны своим происхождением и французский янсенизм Пор-Рояля, и иезуитство, между которыми шла такая ожесточенная борьба. И, наверное, та борьба была даже не столько гражданской войной, сколько войной между двумя братьями, почти близнецами, подобная вражде между Иаковом и Исавом. И в душе Паскаля тоже шла эта братоубийственная война.