Макарий Маркиш - На пороге Церкви

Разумеется, это вздор. Гибель чашки – это результат действия законов природы,управляющих событиями видимого, материального мира. Законы эти нам неплохо известны: тяготение Земли, высота падения, жесткость пола и хрупкость фарфора позволяют однозначно предсказать результат нашего опыта.

В невидимом духовном мире,где живут и движутся наши бессмертные души, действуют свои законы, столь же целесообразно и стройно установленные Творцом. Законы эти тоже можно изучать – в чем и состоит духовная мудрость святой Церкви, накапливаемая из века в век. И если в наше время иные отвернулись от нее, не хотят ее знать, от этого мудрость не перестает быть мудростью, а духовные законы – законами.

– Почему милосердный Бог создал жестокие законы, по которым душа обрекается на вечную гибель в аду?

– Бог ада не создавал, как не создавал Он и вообще никакого зла. Бог любит нас и ждет ответной любви, свободного выбора в пользу добра. Ад – следствие противоположного выбора, результат сознательного отказа от Божией любви. Люди, сделавшие в жизни такой выбор, продолжают следовать после смерти по накатанному пути. «Каким я жил, таким и в смерти буду!» — с вызовом восклицает обитатель Дантова ада.

Вот в каких словах излагает православную точку зрения на ад и вечные муки святитель Феофан Затворник, замечательный русский церковный писатель конца XIX века:

«Говорят: милосердие Божие не допустит вечного отвержения. Да оно и не хочет того; но что делать с теми, кто полон зла, а измениться не хочет? Они сами себя ставят за пределами милости Божией – и остаются там по своему свободному выбору…

Мы видим перед собой людей, ожесточенных во зле: если они не изменятся в земной жизни, то останутся такими же и по смерти, то есть навсегда. Когда придет всему конец – а ему прийти неизбежно – где окажутся эти ожесточенные? Уж конечно, не вместе с теми, кто очистил душу от зла. Вот и ад! Изменятся ли они там к лучшему, не изменившись в лучших условиях земной жизни? Если нет, то вот и вечный ад!

Не Бог виновник ада и вечных мучений, а люди. Не будь нераскаянных грешников, и ада не будет. Того и ждет от нас Господь; за тем Он и на землю приходил, за то и принял смерть на Кресте. Если Он желает безгрешности, то, значит, и желает избавить каждого от вечных мук. Все дело за нами.

– Если Бог справедлив, почему осуждается на вечные муки тот, кто делает добро, но не ходит в церковь, а тот, кто совершает зло, а потом в церкви кается, попадает в рай? По-моему, это не совсем справедливо.

– Как только что сказано, мы не знаем, кто именно попадает в рай, а кто в ад. Мы в упор не видим своих грехов, ошибок и слабостей, пытаемся рассуждать о чужих грехах и с близорукой самоуверенностью заявляем, что мы, дескать, будем в раю, а «они», конечно же, в аду… Нет нужды опровергать такие взгляды: с Православием они ничего общего не имеют.

Спасение христианина – между страхом и надеждой; оно строится на смирении,которое мы так усердно расхваливаем и так лениво претворяем в жизнь. Разумеется, смиренный человек с порога отбросит все домыслы о «достойных» и «недостойных» Небесного Царства. И если бы нам удалось заглянуть в рай, мы бы изумились до крайности, не найдя среди его обитателей всех тех, кого мы ожидаем там увидеть, и, наоборот, обнаружив там тех, кому, по нашему мнению, там не место…

На этом можно было бы закончить разговор, если бы не один предмет, который требует нашего внимания: справедливость.Если население рая и ада – это, попросту говоря, не наше с вами дело, то Божия справедливость касается каждого из нас, и мы обязаны иметь о ней достаточно ясное представление.

А ясности-то у нас и нет. Мешает ей все наша близорукость. Без оглядки перенося на Бога все, к чему мы приспособились и привыкли в земной жизни, мы рисуем Его в нашем приземленном сознании то рассеянным чудаком, без разбора сыплющим золото направо и налево, то хладнокровным бухгалтером, безжалостно сводящим счеты с неисправными должниками.

Надо сказать, что подобные заблуждения по большей части берут начало на Западе, в протестантизме и римо-католицизме, и лучшие православные авторы положили немало труда на их преодоление. Но с той поры, когда Православие было под сильным влиянием западных наставников, вполне освободиться от них пока не удалось.

Успех больше заметен, когда заходит речь о Божием милосердии и человеколюбии. Что Бог не прячется ни в жадном лавочнике, который требует долг с процентами, ни в заносчивом барине, которому подавай «удовлетворение за нанесенное оскорбление», это, надо полагать, сегодня уже ясно каждому. Но со справедливостью дело обстоит хуже. У нас перед глазами многочисленные примеры справедливости, нелицеприятия, беспристрастности, равенства граждан перед законом. Уж конечно, Небесный Судия превосходит земных судей в этих качествах при назначении людям их вечной участи…

Если мы – христиане, то во всяком серьезном вопросе (а данный вопрос, бесспорно, относится к самым серьезным) мы должны видеть Личность Христа. И более того: если какой-либо серьезный вопрос решается помимо Христа, мы должны признать такое решение неполным, неточным, неправильным. А между тем именно это и происходит в данном случае! Если судьбу человека, его вечную жизнь или вечную гибель определяет сверхсправедливый, супербеспристрастный, абсолютно всеведущий Судья на основании объективных свидетельств и неопровержимых доказательств – то к чему, спрашивается, и Голгофа, и Крест, и гвозди, и копие, и желчь, и оцет, и камень, отваленный от Гроба, и дорога в Эммаус?

Ответ можно дать, несколько расширив поле нашего зрения. Мы можем – а точнее, обязаны – сделать это на основании святоотеческого учения о трех мотивирующих началах в человеческой душе: рабском(из страха перед наказанием), наемническом(из интереса к вознаграждению) и сыновнем – начале любви.Первые два начала охватываются понятием справедливости: как наказание, так и вознаграждение Господь определяет нам строго по мере наших собственных действий. Но третье начало к справедливости не сводится, а без него нет христианства. Нет и спасения.

Аналогия наша, как и всякая аналогия, ограниченна и приблизительна. Но она вполне законна, поскольку позволяет увидеть небесное в земном. Ведь и образ праведного Небесного Судьи – тоже аналогия.