Барт Эрман - Искаженные слова Иисуса: Кто, когда и зачем правил Библию

Пожалуй, самый важный внешний критерий, которого придерживаются ученые, сформулирован следующим образом: чтобы некое чтение считалось «оригинальным», оно должно содержаться в лучших манускриптах и в лучших группах манускриптов. Это довольно каверзный метод оценки, действующий так: определенные манускрипты по различным причинам признаются превосходящими все остальные. Например, в тех случаях, когда решающими для оценки чтения признаны внутренние признаки (о них — далее), эти манускрипты почти всегда содержат такое чтение, а другие (как правило, более поздние) — альтернативный вариант чтения. Заключенный здесь принцип гласит: если известно, что некие манускрипты превосходят другие в чтениях, когда наиболее ранняя форма очевидна, скорее всего, они будут превосходить другие и в чтениях, в которых внутренние признаки не настолько очевидны. В некотором смысле это все равно, что иметь на своей стороне свидетелей в суде или знать друзей, слову которых можно доверять. Когда знаешь , что человек склонен ко лжи, невозможно доверять ему полностью, но когда знаешь об абсолютной надежности человека, можно верить ему, даже если способов проверить его слова не существует.

То же самое справедливо для групп источников. В главе 4 мы видели, что Уэсткотт и Хорт развили идею Бенгеля об объединении манускриптов в текстологические семейства. Некоторые из подобных групп, как выясняется, заслуживают доверия в большей мере, чем другие, так как содержат наиболее ранние и наилучшие тексты из сохранившихся и на поверку оказывается, что фигурирующие в них чтения превосходят прочие. В частности, большинство рациональных эклектиков считает, что так называемый текст александрийского типа (по Хорту — нейтральный), изначально связанный с упорядоченной практикой переписывания рукописей, которой придерживались христианские писцы в Александрии, Египет, содержит форму текста, превосходящую прочие, и в большинстве мест, где имеются расхождения, дает нам наиболее ранний, или «оригинальный», текст. С другой стороны, чтения в текстах византийского и западного типа с меньшей вероятностью оказываются наилучшими, если они не подтверждены александрийскими манускриптами.

Текстологи, считающие себя рациональными эклектиками, выбирают чтения из числа существующих по ряду критериев. Помимо внешних признаков манускриптов обычно учитываются два вида внутренних признаков. К первому относятся собственные вероятности, зависящие от того, что скорее всего мог написать сам автор. Разумеется, мы можем изучить его стиль и слог, лексикон и богословские воззрения. Если в манускриптах обнаружено два и более разночтений и в одном из них содержатся слова или стилистические черты, не встречающиеся в других трудах автора, или же если в них изложена точка зрения, расходящаяся с типичной для него, значит, вероятность написания этих слов самим автором мала, особенно если другой вариант чтения в точности совпадает со стилем и воззрениями, которые автор демонстрирует повсюду в тексте.

К внутренним признакам также относятся вероятности переписывания. Они помогают принять решение, когда чтение возникло не по воле автора, а в результате вмешательства переписчика. В конечном счете этот признак отражает принцип Бенгеля, согласно которому оригинальным с наибольшей вероятностью будет «наиболее трудное» чтение. Принцип основан на предположении о большей вероятности, с которой переписчики пытались исправить то, что принимали за ошибки, привести в соответствие отрывки, которые считали противоречивыми, и добиться большего сходства богословских положений текста с собственными богословскими представлениями. Следовательно, чтение, которое на первый взгляд казалось «ошибочным», противоречивым или содержащим непривычные богословские идеи, чаще вызывало у переписчиков стремление изменить его, чем более «простые» чтения. Кратко этот критерий иногда формулируют следующим образом: чтение, наилучшим образом объясняющее существование других, скорее всего окажется оригинальным [98] Некоторые ученые считают этот текстологический принцип основополагающим и самым надежным. .

***

Я перечислил различные внутренние и внешние признаки, которые принимают во внимание текстологи, не для того, чтобы каждый читатель овладел основными принципами их работы и начал применять их к рукописной традиции Нового Завета, а потому, что важно помнить: когда мы пытаемся выявить оригинальный текст, необходимо учитывать несколько факторов и выносить немало оценочных суждений. Случается, что признаки противоречат друг другу — к примеру, когда более трудное чтение (вероятность переписывания) редко встречается в ранних манускриптах (внешний признак) или когда более трудное чтение не соответствует литературному стилю автора, известному по другим текстам (собственная вероятность).

Словом, выявление оригинального текста — непростой процесс! Он требует напряженной работы мысли и тщательного изучения признаков. В результате ученые неизменно приходят к выводам, касающимся не только мелких сложностей, не влияющих на смысл фрагментов текста (такими сложностями могут быть написание слова или измененный порядок слов в греческой версии, который невозможно отразить в английском переводе), но и вопросов первостепенной важности, от которых зависит толкование отдельных книг или всего Нового Завета.

Чтобы проиллюстрировать важность некоторых текстологических решений, обратимся к трем фрагментам текста, относящимся к последней категории, когда выбор оригинального чтения оказывает значительное влияние на представления о смысле, которое вложили в Новый Завет авторы [99] Дальнейшее в основном взято из моей статьи «Текст и традиция: роль манускриптов Нового Завета в изучении раннего христианства» («Text and Tradition: The Role of New Testament Manuscripts in Early Christian Studies», ГС: А Journal of Textual Criticism, http :// rosetta . reltech . org / TC / TC . html , 5 (2000). . Как вы вскоре убедитесь, я считаю, что в каждом из этих трех случаев большинство переводчиков ошиблись в выборе чтения, в итоге перевод отражает не оригинал, а текст, измененный писцами в процессе копирования оригинала. Первый из этих фрагментов взят из Евангелия от Марка, в нем говорится о том, как Иисус рассердился, когда несчастный прокаженный умолял исцелить его.

Текстологическую проблему Мк 1:41 представляет рассказ об Иисусе, исцеляющем человека от кожной болезни [100] Более подробное обсуждение этого варианта и его значения для толкования см. в моей статье «Грешник в руках рассерженного Иисуса» («A Sinner in the Hands of an Angry Jesus», in New Testament Greek and Exegesis: Essays in Honor of Gerald F. Hawthorne, ed. Amy M. Donaldson and Timothy B. Sailors, Grand Rapids: Eerdmans, 2003). На эту статью я опирался на протяжении почти всей дальнейшей дискуссии. . В сохранившихся манускриптах стих 41 представлен в двух разных формах, оба чтения приведены далее в квадратных скобках.