Лев Карсавин - Сочинения

Итак, раскрытие Церкви на земле не следует понимать в том смысле, будто Церковь есть некоторая готовая и неподвижная форма (организация, система культа и учения), под которую надо подвести весь мир, предварительно отсекши все под эту форму не подходящее. Не следует считать Церковь какою–то мертвою, застывшею частью живого мира, но — самою жизнью его. Церковь завершена лишь в полноте своего бытия, но эта полнота содержит в себе и полноту своего эмпирического становления или раскрытия (параграф 1). Эмпирически Церковь все время раскрывается и развивается и в своем учении, и в своей жизни, и в своей организации; т. е. — повторяем — мир все время развивается и совершенствуется в нее, всегда совершенную. В каждую новую эпоху Церковь являет миру новые стороны своей Истины, именно этою эпохою взыскуемые. Так не изволилося Духу Святому и отцам Церкви ясно высказаться о двух естествах и двух волях во Христе, пока чада Церкви не стали вопрошать об этом и смущаться своими ошибочными человеческими домыслами, пока откровение не стало жизненно необходимым. Все это нисколько не противоречит святости и непогрешимости Церкви. Она свята и непогрешима в полноте своей, свята и непогрешима в каждый миг своего раскрытия на земле, ибо, являя новое, не отменяет старого; высказывается же сообразно временам и срокам потому, что младенцев не питает твердою пищею. Смысл «развития» Церкви не в том, что мир в нее «загоняется», но в том, что мир свободно преображается в нее, в том, что каждое творение в собственном своем качестве свободно становится церковным, т. е. живым и растущим членом Тела Христова. Это именно мы и исповедуем, когда именуем Церковь не только единою и святою и — отмечая ее единство и верность себе, т. е. Христу, — апостольскою, а еще и кафолическою или соборною.

3. Церковь есть кафолическая, т. е. соборная или — по не вполне точному переводу — вселенская, не в том смысле, что весь мир, все человечество уже и есть она, а нецерковное уже осуждено и не есть, так же и не в том смысле, что весь мир исповедует некоторые отвлеченные общие истины Церкви (например — бытие Божие), и не в том смысле даже, что Церковь возглашает Истину, которую мир должен бы принять, а примет или нет — неизвестно. Церковь кафолична или «соборна», т. е. едина по всему и во всем, в том смысле, что ее Истина, что всякая возглашаемая ею истина вовсе не есть истина отвлеченная (т. е. не является одною общею, именно в данном «исчерпывающем» ее выражении общеобязательною формулой), но есть истина, каждым творением, каждым человеком постигаемая и осуществляемая сообразно его природе, выражающаяся по особому в его Церковью же усовершаемой природе. Таким образом, Истина Церкви едина, как любовная согласованность или симфония всех ее индивидуальных выражений, как — в идеале и совершенном бытии — их всеединство. Эта истина не полна, пока нет всех ее выражений, пока хоть одно из них остается только возможностью. Церковь соборна не потому, конечно, что в ней бывают вселенские и поместные соборы, как и не потому, что на вселенском соборе она высказывается с наибольшею удостоверенностью. Все это — следствия или проявления ее «соборности», как единства по всему и во всем; равным образом — следствием и осуществлением соборности является вселенскость. Не надо смешивать разные понятия и слова, строго различаемые в греческом языке. Слово «oikoumenikos» значит «вселенский» (от «oikoumene» или «икумени» — вселенная). Слово «katholikos», или «кафолический», значит «единый по всему», или «соборный»; слово же «собор» передается по–гречески словом «synodos», или «синод». При этом однако надлежит с особенным вниманием относиться к словоупотреблению славянских православных церквей, как к особому благодатному научению. То, что одно и то же слово «соборность» означает и кафоличность и значение соборов в церковной жизни и организации, весьма знаменательно. Ибо в соборах полнее всего выражается соборность. Однако «соборы» — от «соборности», а не наоборот. Соборность, или кафоличность, даже вселенского собора определяется и удостоверяется самою соборною или кафолическою Церковью, ибо «соборное» (кафолическое) не может быть выражено и утверждено ни каким–нибудь отдельным человеком, ни, хотя бы и самым многочисленным собором, который может быть и «разбойничьим», но только Богочеловеком Иисусом Христом и соборным или кафолическим единством Его Церкви.

4. Христианство — единственная религия личности. Ведь для христианина личность (ипостась) не есть что–то тварное, человеческое или тварное начало, но — начало Божественное и само Божество. Личность или Ипостась Иисуса Христа не есть Его человеческая личность, но — Второе Лицо Пресвятой Троицы. Поэтому нельзя сказать иначе, как в переносном смысле, что существует какая–то человеческая «личность»; и в строгом смысле слова всякая тварь уже тем самым, что она тварь, безъипостасна, безлична [12].

Этим, конечно, не отрицается индивидуальность; напротив — благодаря этому только индивидуальное бытие, как таковое, и получает Божественное оправдание и смысл. Оно не что иное как причастие твари Божественной Ипостаси или Личности чрез Иисуса Христа. И как не становится Ипостась Логоса ограниченною от того, что есть две других Ипостаси, так и сама Ипостась Логоса может быть и Ипостасью индивидуального человека Иисуса и Ипостасью Всеединого Христа, тело коего — все спасенные им человеки, и — по причастию — ипостасью каждого единичного человека. В применении к твари мы говорим о ее личности или ипостаси в смысле переносном, и говорим только ради простоты изложения: точнее будет говорить о тварном причастии к Божественной Ипостаси или Личности.

Если во Христе и чрез Христа все множество спасаемых Им человеков становится Его телом и, причаствуя Его Божественной Ипостаси, делается ипостасным или личным, это множество или Церковь есть единая ипостась или личность (по своему Богопричастию). Но если Христос, делающий личным все человечество, есть вместе с тем и один из человеков Иисус, если Он не сливает всех людей в безразличии единой Личности, но всякого человека делает индивидуально–личным, подобным и Ему самому, — единая личность Церкви должна быть и всем множеством составляющих ее индивидуальных личностей. И потому мы называем Церковь всеединою личностью по причастию ее всеединой Ипостаси Логоса.

Таким образом мир является для Церкви не только и не просто материею, которая должна и стремится стать Церковью, как Телом Христовым, но еще и тем, что в становлении своем этим Телом должно причаствовать личному бытию и сделаться личным по благодати. Все, что входит, прелагается в Тело Христово, все, что становится церковным, — становится и личным. Все, о чем молится Церковь, становится «кем–то», т. е. личностью. И нет оснований признавать только всеединую личность Церкви, как единую личность Церкви и вместе — множество индивидуальных личностей. Между единой личностью всей Церкви и индивидуальными личностями находятся еще личности, объединяющие индивидуумов, и притом так, что они и есть единства объединяемых ими индивидуумов. Мы называем такие личности соборными или симфоническими личностями в отличие и от индивидуумов и от самой соборной, а в совершенстве своем всеединой личности Церкви. Такими соборными личностями будут, например, поместные национальные церкви. Следовательно, если мы рассматриваем всеединую личность Церкви со стороны ее множества, она предстает нам, как иерархия личностей, в порядке убывания их соборности нисходящая от самой единой Церкви до индивидуумов. Но так же, как в ряду индивидуумов есть только одна совершенная личность Иисуса Христа, она же — и единородный Сын Божий и первородный из сынов человеческих, так же и в каждом ряду соборных личностей есть своя первенствующая. Соборная личность иерархически выше индивидуальной; и есть соборные личности разной степени. Тем не менее все личности и равноценны, а высшая никак не ограничивает низших и не стесняет их свободы. Ибо она не что–то отдельное, вне их сущее, но — само их единство и все они в каждой из них.