Алексей Фомин - Доказательства существования ада. Свидетельства переживших смерть

Но какому страху и трепету подвергнется душа, какая предлежит ей борьба и чем она должна запастись на неминуемое время разлучения ее от тела, на это я не обращал внимания и не подумал вовремя. Между тем, при исходе души нас окружат с одной стороны воинства и силы небесные, с другой — начальники тьмы, силы вражеские, содержащие в своей власти мир лукавый, начальники мытарств, воздушные истязатели и надзиратели над нашими делами, с ними и исконный человекоубийца диавол, сильный в злобе своей, которого язык, по слову пророка, как острая бритва (Пс. 51, 4): «изощренные стрелы сильного, с горящими углями дроковыми» (Пс. 119, 4) и который «подстерегает в потаенном месте, как лев в логовище» (Пс. 9, 30), великий змей, отступник, ад, разверзающий уста свои, князь власти тьмы, имеющий державу смерти, который особенным неким образом истязует душу, представляя и исчисляя все грехи и беззакония, сделанные нами делом, словом, в ведении и неведении, от юности до дня кончины, когда душа вземлется на Суд Божий.

Воображаешь ли, душа моя, какой страх и ужас обымет тебя в тот день, когда увидишь страшных, диких, жестоких немилостивых и бесстыдных демонов, которые будут стоять пред тобою, как мрачные мурины? Одно видение их ужаснее всяких мук. Смотря на них, душа смущается, приходит в волнение, мятется, старается укрыться, чтобы не видеть их, прибегая к Ангелам Божиим.

Душа, поддерживаемая и возвышаемая Ангелами, проходя воздушные пространства, на пути своем встречает мытарства — как бы отдельные группы духов, которые наблюдают над восхождением душ, задерживают их и препятствуют восходящим. Каждое мытарство, как особое отделение духов, представляет душе свои особенные грехи.

Первое мытарство — духов оглаголения и чревного неистовства. На нем духи представляют грехи, в которые душа согрешила словом, каковы: ложь, клевета, заклятия клятвопреступления, празднословие, злословие, пустословие кощунства, ругательства. К ним присоединяются и гpexи чревобесия: блудодеяние, пьянство, безмерный смех нечистые и непристойные целования, блудные песни. Вопреки им святые Ангелы, которые некогда наставляли и руководили душу в добре, обнаруживают то, что она говорила доброго устами и языком: указывают на молитвы, благодарения, пение псалмов и духовных песней, чтение Писаний, словом — выставляют все то, что мы устами и языком принесли в благоугождение Богу. Второе мытарство — духов лести и прелести — к видению очей. Они износят то, чем страстно поражалось наше зрение, что приглядно казалось для глаз, — и влекут к себе пристрастных к непристойному взиранию, к непотребному любопытству и к необузданному воззрению. Третье мытарство духов нашептывателей — к чувству слуха или просто наушников. Все, что льстиво раздражает наш слух и страстно услаждает нас, в их ведении, и они все приемлют, к чему пристрастны были любители слушать, и хранят до суда. Четвертое мытарство стражников над прелестью обоняния: все, что служит к страстному услаждению чувства обоняния, как-то: благовонные экстракты из растений и цветов, так называемые «духи», масти, обыкновенно употребляемые на прельщение блудными женщинами, — все это содержится стражниками этого мытарства. Пятое мытарство сторожит то, что сделано лукавого и непотребного осязанием рук. Прочие мытарства — мытарство злобы, зависти и ревности, тщеславия и гордости, раздражительности и гнева, острожелчия и ярости, блуда и прелюбодейства и рукоблудия; также убийства и чародеяния и прочих деяний богомерзких и скверных, о которых на сей раз не говорим подробно, потому что расскажем в другое время в правильном порядке, так как всякая душевная страсть и всякий грех имеет своих представителей и истязателей.

Видя все это и еще большее и гораздо худшее, душа ужасается, трепещет и мятется, доколе не произнесен будет приговор освобождения или осуждения. Как тягостен, болезнен, плачевен и безутешен этот час ожидания — что будет? — когда мучишься от неизвестности! Небесные силы стоят против нечистых духов и приносят добрые деяния души — делами, словами, помышлениями, намерениями и мыслями, — между добрыми и злыми ангелами стоит душа в страхе и трепете, пока от деяний — слов и дел своих — или подвергшись осуждению, будет связана, или, оправданная освободится; ибо всякий свяжется узами собственных своих грехов. И если душа окажется по благочестивой жизни достойною и богоугодною в сем веке, то принимают ее Ангелы Божии, и уже без печали совершает она свое шествие, имея спутниками святые силы, как говорит Писание: «яко веселящихся всех жилище в Тебе» (Пс. 86, 7). И исполняется писанное: «удалятся болезнь, и печаль, и воздыхание» (Ис. 35, 10). Душа, освободившись от лукавых, злых и страшных духов, наследует эту неизглаголанную радость. Если же какая душа окажется жившей в небрежении и распутстве, услышит ужасный оный глас: да возьмется нечестивый, да не узрит славы Господни (Ис. 26, 10). И наступят для нее дни гнева, скорби, нужды и тесноты, дни тьмы и мрака святые Ангелы оставляют ее, и она подвергается власти мрачных демонов, которые сперва мучают ее немилосердно и потом ввергают ее связанной неразрешимыми узами в землю темную и мрачную, в низменные ее части, и преисподние узилища, в темницы ада, где заключены души от века умерших грешников, — в землю темну и мрачну, в землю тьмы вечныя, идеже несть света, ниже жизнь человеков, как говорит Иов (Иов. 10, 21–22); но где пребывает вечная болезнь, бесконечная печаль, непрестанный плачь неумолкающий скрежет зубов и непрерывные воздыхания. Там горе — горе всегдашнее. Увы мне, увы мне! — восклицает душа, — и нет помощника; вопиет — и никто не избавляет. Невозможно пересказать той крайней тягости жалостного состояния; отказывается язык выразить болезни и страдания там находящихся и заключенных душ. Никто из людей не может вообразить страха и ужаса, никакие уста человеческие не в состоянии высказать беду и тесноту заключенных. Стенают они всегда и непрестанно, и никто не слышит. Рыдают, и никто не утешает, никто не идет на помощь. Взывают и сокрушаются — но никто не оказывает милости и сострадания.

Тогда — где похвалы мира сего? где тщеславие? где пища? где наслаждение? где довольство и пресыщение? где мечтательные планы? где покой? где мир? где имения? где благородие? где красота? где мужество плоти? где красота женская, обманчивая и губительная? где дерзость бесстыдная? где красивые одежды? где нечистая и гнусная сладость греха? где водимые мерзкой мужеложственной сладостью? где намащающие себя мастьми и благовониями окуривающиеся? где пирующие с тимпанами и гуслями? куда скрылось высокомерие живших без всякой боязни? где пристрастие к деньгам и имуществу и происходящее от них немилосердие? где бесчеловечная гордость, гнушающаяся, всеми и внушающая уважать только одного себя? где пустая и суетная человеческая слава? где нечистота и ненасытное вожделение? где величие и господство? где царь? где князь? где настоятель, где начальники? где гордящиеся множеством богатства своего, несострадательные к нищим и Бога презирающие? где театры, зрелища и увеселения? где кощунники, смеходеи, насмешники и беспечально живущие? где мягкие одеяния и мягкие постели? где высокие здания и широкие ворота? где пожившие в бесстрашии? Тогда, увидевши себя без всего, ужаснутся; ужаснувшись, воскликнут; смутившись, подвигнутся; трепет обнимет их и болезни, как рождающую, и уносимые бурным вихрем, сокрушатся. Где мудрость мудрых, благоязычие ораторов и суетная ученость? Увы смятошася, подвигошася, яко пьяный, и вся мудрость их исчезе (Пс. 106, 27). «Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего?» (1 Кор. 1, 20).