Алексей Фомин - Доказательства существования ада. Свидетельства переживших смерть

— Это грешная душа, — отвечали Ангелы, — быв отлучена от Бога за свои грехи, должна бы вечно гореть в этом пламени; между тем родители этой души подавали много милостыни, делали частые поминовения за литургиями, отправляли панихиды, и вот ради родительских молитв и молитв Св. Церкви, Бог умилостивился, и грешной душе даровано совершенное прощение. Она избавлена вечного мучения и теперь предстанет пред лицом своего Господа и будет радоваться со всеми Его святыми.

Когда видение кончилось, я пришел в себя и что же увидел? Вокруг меня стояли и плакали, приготовляя тело мое к погребению» («Странник», 1862, май).

В 1871 году в моем хоре умер от эпидемической холеры певчий, имея от роду не более 24-х лет, так сообщал архиепископ Нил. Чрез девять дней после смерти, именно утром 16 июля, он явился мне во сне. После некоторых вопросов, сделанных святителем явившемуся, архиепископ спросил:

— Как ты себя чувствуешь? — Я тоскую, — отвечал певчий. — Чем же этому помочь? — спросил архиерей.

— Молитесь за меня: вот доныне не совершаются заупокойные обо мне литургии.

При сих словах душа моя возмутилась, рассказывает преосвященнейший, и я стал пред покойником извиняться, что не заказал сорокоуста, но что непременно сделаю. Последние слова видимо успокоили явившегося из другого мира собеседника («Душеполезные размышления» (1878–1879 гг.). С. 131 и 132).

Получая отраду и облегчение от молитв живых, покойники являются иногда и благодарят своих молитвенников или же стараются чемлибо в свою очередь, помочь им.

В одном селе скоропостижно умер дьячок — старик. У него был сын — чиновник. Нечаянная смерть отца поразила сына. Загробная участь умершего не давала покоя доброму сыну почти целый год. Зная, что в литургии самое важное время для поминовения умерших есть время пения: «Тебе поем, Тебе благословим…», печальный сын, находясь в это само время в церкви (это было в Духов день), с особенным усердием стал молиться Богу об упокоении своего отца. И что же? В ночь на вторник он видит во сне отца своего, который три раза поклонился ему до земли и, при последнем поклоне, сказал: «Благодарю тебя, сын мой» («Странник», 1864, Декабрь).

Возвратясь от заутрени в первый день Пасхи, я, передает А.Е.Б., легла спать, и едва забылась, как услышала у самого своего изголовья, что кто-то горько плачет. Сердце сжалось у меня от жалости: боясь открыть глаза, я робко спросила: «Надя, это ты, моя родная?» — и боялась услышать ответ, ибо мне пришло в голову, что, может быть, сестра моя Надя, давно скончавшаяся, не получив блаженства в вечной жизни, явилась мне для испрошения молитвы, но на мой вопрос нежным, грустным девичьим голосом, дрожащим от рыдания, послышался ответ: «Нет, я не Надя».

— Кто же вы? — спросила я. — Скажите, что вам нужно? Я все сделаю.

Тогда рыдания усилились и плакавшая отвечала:

— Я Варвара П., ради Бога помолитесь обо мне, помяните за литургией.

Я обещалась, и рыдания утихли. Я открыла глаза, в комнате уже было светло и никого не было.

Когда приехал к нам родственник П., я спросила зятя мужа моего, как звали его сестру, скончавшуюся недавно в Москве. Он отвечал: «Варварой Николаевной». Тогда я передала мое видение. Он был поражен рассказом и немедленно озаботился о поминовении сестры своей («Душеполезные размышления» 1882, вып. 5).

В ноябре 1851 года наши певчие отправились от нас в Иерусалим, рассказывает святогорец о. Серафим. В драгоманы (переводчик с восточных языков) дан был им монах Н., который немного ранее этого хотел оставить обитель. Бог весть, какова была жизнь его, и особенно в Иерусалиме; только впоследствии было открыто его злоупотребление именем обители: он сделал ложную подпись игумена на листе с казенной монастырской печатью и с этим листом производил сбор в Палестине. Счастливо кончился срок их странствования; протекла Пасха; наши певчие уехали из Яффы на Синай, и Н. в числе русских поклонников сел на корабль, отправлявшийся из Яффы к нам на Афон.

В первую ночь, когда улеглись все по местам на корабле, в ночной темноте, во время качки,

Н., одетый в русскую шубу, зачем-то пробрался на переднюю часть корабля и, Бог весть как оборвался и полетел в море… Раза три доносился до корабля умоляющий его голос: «Спасите! Спасите!», но через несколько минут эти слова замерли в отдалении, и сам звук голоса слился с воем ветра и бури. Н. утонул.

Спустя неделю после этого несчастья, именно в конце ноября, один из монашествующей братии С. вдруг был поражен видением. Утопленник Н. входит в его келью и, только что переступил порог, сказал:

— Не пугайся меня, я не привидение, а действительно Н.

Брат С. всмотрелся в лицо покойного и с недоверчивостью спросил:

— Да не бес ли ты?

— Нет, — отвечал явившийся, — я истинно Н.

— А прочитай: «Да воскреснет Бог», — сказал ему С. и перекрестись, тогда поверю, что ты не бес.

— Ты перекрести меня, — заметил на это явившийся, — ты и прочитай «Да воскреснет Бог», тогда в убедишься, что я точно Н.

С. перекрестился и начал читать молитву. Когда дошло до слов: Тако да погибнуть беси от лица любящих Бога, Н. перебил его и прочитал: «Тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся» и, глубоко вздохнув, задумался. Потом он смиренно начал просить, чтобы помолились о нем.

— Разве ты нуждаешься в наших молитвах? — спросил С.

— Ах, и как еще нуждаюсь! — отвечал он со вздохом и, взяв С. за руку и крепко сжав, продолжал:

— Помолитесь, пожалуйста, обо мне.

— Да я и о себе-то не знаю, как молиться, — возразил С., — об этом надо просить духовника.

— И попроси, — сказал явившийся, — попроси и всю братию, чтобы помолились обо мне.

— Да садись же, — сказал ему С.

— Ах, нет, мне ведь дано немного времени, и я издалека летел сюда и спешил…

Тут вдруг пришло на мысль С. просить Н. о том, чтобы он примирился с братией.

Н. задумался, потом вздохнув, с печалью произнес:

— Не то уж теперь время. Между тем С. заметил, что у покойника пробит череп.

— Это что у тебя? От чего? — спросил он явившегося, указывая на пробитое место.

— А когда принесло меня по волнам к берегу, голова моя разбилась о камень.

Затем еще попросив, чтобы молились о нем,

Н. торопливо произнес, что ему уже время возвращаться, и исчез (Сочинения Святогорца. Письмо к друзьям, т. III).

2 июля 1893 года к преосвященному Мартиниану, епископу Таврическому и Симферопольскому явились настоятель Петропавловской церкви о. Димитрий Койко и один из членов местной интеллигенции, человек с высшим образованием, и доложили владыке о нижеследующем.