Сергей Худиев - Христианство: трудные вопросы

Ольга Брилева

Не всякий добрачный секс приводит к тому, что женщину (или мужчину, раз на то пошло) бросают, но всякий добрачный секс есть обман. Мне кажется (может быть, я ошибаюсь), что в системе, где нравственного абсолюта нет, обман не является чем-то однозначно предосудительным — если он мелкий и ко взаимному удовольствию, то почему бы нет? Тем не менее добрачный секс есть обман. Во-первых, это обман природы, потому что в ней секс тесно связан с размножением. Тот, кто собирается ловить оргазм, но не хочет при этом размножаться, подобен римскому гурману, который наедается, чтобы насладиться вкусом, а потом идет на двор и блюет, чтобы освободить желудок для новой порции. Во-вторых, если ты готов размножаться, причем ответственно, то что тебе мешает называть это тем, чем оно есть, — браком? Что за стремление усидеть одним седалищем на двух стульях, вкусить одновременно и радость свободы, и радость обязанности?

Дальше. Женщины — за исключением счастливиц, находящихся в меньшинстве, — лучше всего рожают между 18 и 28 годами. У «пожилых первородок» (после 30) проблем на порядок больше, чем у молодых. Занимаясь добрачным и внебрачным сексом с тем, кто не собирается заключать брак, женщина теряет время, нужное ей на поиски настоящего партнера, отца ее детей. И этого времени ей никто не возместит. Мужчине гораздо проще — он может жениться и в 40, достигнув пика своих физических и интеллектуальных возможностей, а до того времени погулять. Его фертильность с годами делается пониже, но не так принципиально, как у женщины. Таким образом, «равные» партнеры на самом деле не равны: один ворует у другого возможности.

Ольга Брилева

Дело в том, что эта ситуация так, как ее описали Вы, будучи вырвана из жизненного контекста, возможна с трудом. Я ее видела только в фильме «Дневник красных туфелек», где мужчина и женщина, совершенно незнакомые и принципиально не желающие открывать друг другу своих имен, встречались каждую неделю в гостинице, занимались сексом к обоюдному удовольствию и возвращались домой в свои холодные постели. Еще я встречала это в женском романе про Вавилон. Там женщина просто приходила в храм Ашторет, раздевалась и ложилась, не зная, кто к ней придет, и мужчина входил в темную комнату, не зная, кто его ждет на кровати-алтаре.

Правда, и роман, и фильм имели одинаковую развязку: они в конце концов начинали встречаться и женились. Все-таки нутро сопротивляется такому положению дел.

Но в жизни все иначе — мужчина и женщина связаны еще какими-то отношениями помимо постельных. Так вот, эти отношения страдают в 99 случаях из 100. Быть «просто друзьями», после того как в постели вы были одно, — в этом есть нечто противное существу.

Ольга Брилева

Никто не живет в вакууме, каждый из нас есть звено в цепочке чьих-то отношений, а поскольку этих цепочек много и они взаимно переплетаются, правильнее сказать — каждый кольцо в кольчуге. Поступок одного часто определяет поступок другого. А совершил свой поступок именно потому, что аналогичное сошло с рук Б. и В. Миллионы дураков проигрываются в казино до трусов именно потому, что слышали (и видели) одного, который выиграл. Миллионы наркоманов пробуют впервые именно потому, что знают кого-то, кто «в любой момент может соскочить», и вдохновляются его примером.

И христианство не дает нам забыть, что жизнь — единое целое.

Ольга Брилева

Я бы сказала так: они нам недоговаривают. Самая первая любовь, которую мы познаем, — это любовь к матери, «любовь-нужда»: мать может (если захочет) без нас обойтись, а мы без нее — нет. Потом мы возрастаем в другой любви — все больше приучаемся отдавать, а не брать. И совершенная любовь — это любовь к тому, кто не может, даже если очень захочет, предоставить тебе никакого ответного блага, тебе не нужны даже его положительные эмоции в твою сторону. Любовь, совершенно свободная от потребности быть любимым, чистая самоотдача. На земле это огромная редкость.

Ольга Брилева

Ольга Брилева:

Я была готова к этому не сразу, готовность свидетельствовать о себе у меня должна была вызреть. Потому что есть одна очень личная подробность, о которой я не готова была рассказывать. Но сейчас я поняла, что да, время пришло, и я могу об этом говорить.

Итак. Мое обращение распадается на три этапа. Назовем первый «вера во что-нибудь», а второй «ксианство». Третий — уже осознанное принятие христианства с его догматикой и выбор конфессии, католичества.

На своей духовной жизни до начала первого этапа не хочу останавливаться, потому что я это уже описывала. В двух словах, кем я была: убежденная «веллерианка». Я даже пыталась проповедовать это дело на форуме «Фантастика»… Словом, перечитайте (или прочитайте) «Все о жизни» Михаила Иосифовича Веллера — я готова была подписаться под каждым словом.

Христос мне в это время чисто по-человечески импонировал. Как и многие интеллигенты, я усвоила, так сказать, булгаковский взгляд на Него (не о. Сергия Булгакова, конечно, а автора «Мастера и Маргариты»), Еще мощным источником «информации» о Нем была моя любимая рок-опера «Jesus Christ Superstar». Но мысли о Троице, Искуплении, Богочеловеке меня не посещали. Был такой умный человек, иногда говорил дело, иногда — глупости, а его взяли и распяли, дураки. Не распяли бы — другие дураки не сделали бы из этого культа.

Когда произошел самый первый толчок, сказать трудно. В университетском курсе была история литературы и история философии — в первом случае невозможно было пройти мимо украинских духовных стихов, во втором — мимо св. Августина и схоластов. Потом был другой вуз, там — реферат по истории, по православным братствам на Украине. Были такие книги, как «Гиперион» Д. Симмонса и «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина. Нельзя сказать, что каждое из этих событий давало какой-то ощутимый сдвиг, — но накапливалась, как говорится, критическая масса. Момент ее накопления, как и момент начала цепной реакции, проследить трудно. Можно достаточно уверенно сказать только о моменте взрыва: 19 июля 1996 года в автокатастрофе погибла моя младшая сестра.