Авторов Коллектив - Тайна Мумии. Рассказы о мумиях. Том II

В качестве примера подобных проклятий я хотел бы процитировать перевод надписи с погребальной статуи некоего Урсу, горного инженера, жившего менее чем за сто лет до Тутанхамона. «Тот, кто нарушит границы моих владений», — говорится в ней, — «либо повредит мою гробницу или извлечет мою мумию, будет проклят богом Солнца. Он не завещает детям своих богов; сердце его не будет знать радости жизни; он не получит воды [для своего духа] в могиле; его душа будет навеки уничтожена». На стене гробницы Хархуфа {43} 43 Хархуфа — Хархуф — египетский сановник XXIII в. д. н. э., номарх Элефантины (самой южной области Древнего Египта), служивший двум фараонам VI династии. Его могила известна интереснейшими иероглифическими надписями, рассказывающими о походе в глубь Африки. в Асуане, относящейся к шестой династии, написаны следующие слова: «Что же до каждого, кто войдет в мою гробницу… я сокрушу его шею, подобно птице; великий бог осудит его».

Египтяне в первую очередь страшились, что тело или усыпальница будут повреждены; поэтому современных исследователей и археологов, спасающих мертвых от тысячелетнего забвения, следует скорее благословлять, чем проклинать. Только грабителям грозило проклятие. Если вообще серьезно рассматривать такие вопросы, стоит заметить, что в целом посетителям этих древних гробниц не угрожали никакие неприятности при условии, что они входили в склепы с почтением и единственно для того, чтобы защитить гробницы от разорения, а мертвых — от стирающей все и вся длани времени.

Меня всегда поражало, сколь многие люди, приезжающие в Египет или интересующиеся египетскими древностями, верят в злокозненность духов фараонов и их мертвых подданных: ведь из всех древних народов египтяне были самыми добрыми и, на мой взгляд, достойными любви и восхищения. Здравомыслящие мужчины или приземленные матери семейств точно соревнуются с более легкомысленными представителями общества, рассказывая о несчастьях, постигших их самих или их друзей по причине неправильного обращения с имуществом мертвых. Со всех сторон только и слышишь об испытаниях, свалившихся на головы тех, кто приобрел какой-либо древний предмет или реликвию и тем самым оскорбил духов древних обитателей долины Нила. Эти истории имеют обычно какое-то естественное объяснение; те случаи, с которыми довелось столкнуться лично мне, не обязательно связаны с черной магией. Поэтому я лишь расскажу их и предоставлю читателям искать объяснения по своему вкусу.

В 1909 году лорд Карнарвон, проводивший тогда раскопки некрополя благородных особ в Фивах, нашел пустотелую деревянную скульптуру большого черного кота; нам были знакомы другие образцы из Каирского музея, и мы распознали в ней футляр для хранения мумии настоящей забальзамированной кошки. В солнечном свете фигурка, стоявшая на краю раскопа, где она была найдена, походила скорее на маленького тигра. Она глядела на нас желтыми нарисованными глазами и топорщила желтые усы. Все тело покрывал толстый слой гладкой блестящей смолы, и мы сперва даже не смогли разглядеть стык — линию, где соединились две половинки футляра после того, как внутрь были уложены бренные останки священного животного. По опыту мы знали, однако, что эта линия проходит вокруг всей фигурки, от носа к макушке головы, вниз по спине и по груди; если такой футляр раскрыть, он распадется на две равные половинки.

Погребальную фигурку принесли на берег, переправили на противоположную сторону Нила и доставили ко мне домой; по ошибке моего египетского слуги, ее поставили у меня в спальне. Глубокой ночью, вернувшись домой, я обнаружил ее посреди спальни, причем она преграждала мне путь от двери к коробку со спичками. Вскоре я сидел рядом с нею на полу, потирая ушибленную голень и голову.

Я позвонил, но никто не отозвался. Тогда я направился в кухню. Слуги встревоженно столпились вокруг старшего лакея, которого ужалил скорпион; он корчился в пароксизме недолгой, но мучительной боли. Через некоторое время он начал бредить. Ему казалось, что его преследует громадный серый кот; это меня совсем не удивило, так как он помогал переносить футляр с мумией кошки на неудачно выбранное место в спальне.

После я лег в кровать, но тут лунный свет, заливавший спальню сквозь открытые французские окна, упал на фигурку кота. Я лежал и глядел на странное, потустороннее создание, а оно смотрело куда-то мимо меня, в стену. По моим подсчетам, ему было значительно больше трех тысяч лет. Я пытался представить себе необычайных людей, которые в далеком прошлом изготовили этот гроб для кота, бывшего для них наполовину домашним любимцем, наполовину богом жилища. Ночной ветер раскачивал ветку за окном, и ее тень металась по кошачьей морде, растягивая пасть в улыбке и заставляя желтые глаза открываться и закрываться. Проваливаясь в сон, я готов был поклясться, что в какой-то момент кот повернул голову и уставился на меня; я даже разглядел, как на черный лик набегает мрачный оскал ярости. В отдалении я слышал меланхолические завывания несчастного лакея, умолявшего товарищей спасти его от кота. Мне показалось, что при звуке приглушенных криков, отдававшихся эхом в коридоре, глаза деревянной фигурки вспыхнули.

Наконец я заснул. Часа полтора все было тихо. И вдруг в комнате раздался звук, похожий на револьверный выстрел. Я приподнялся, и в этот миг большой серый кот не то спрыгнул с кровати, не то вскочил на нее, впился когтями мне в руку и выскочил из окна в сад. В ту же секунду я увидел при свете луны, что деревянная фигура распалась на две половинки, еще подрагивавшие на полу, как огромные пустые скорлупы. Между ними стояла мумия кошки; окутывавшие ее бинты были порваны на горле, как будто покровы взорвались изнутри.

Я вскочил с постели и быстро осмотрел половинки футляра; похоже, влажный воздух побережья Нила вызвал разбухание дерева, так долго пролежавшего в сухой почве пустыни, и футляр распался надвое с тем громким звуком, что разбудил меня. Я подошел к окну и оглядел освещенный луной сад. Посреди дорожки я увидел… нет, не поцарапавшего меня серого кота, а собственную полосатую кошечку: она выгибала спину, топорщила шерсть и всматривалась в кусты, словно там притаился десяток кошачьих демонов.

Я предоставлю читателю решать, был ли серый кот злобным духом, который заставил меня вывихнуть ногу, натравил на моего слугу скорпиона и затем, вырвавшись из бинтов и футляра, унесся во тьму; являлись ли, с другой стороны, разорванные покровы мумии последствием естественной разрушительной работы Времени, а серый кот — обыкновенным ночным бродягой, который забрался ко мне в спальню и был напуган распавшейся на две половинки древнеегипетской статуэткой, чему также легко найти объяснение. Совпадения в нашей жизни часто недооценивают; все описанные мною происшествия при желании можно объяснить совершенно естественными причинами.