Томас Балфинч - Всеобщая мифология. Часть I. Когда боги спускались на землю

Когда Бахус достиг своего родного города – Фив, Пенфей, царь города, который не признавал нового культа, запретил исполнение его ритуалов. Но, когда стало известно, что Бахус приближается, мужчины и женщины, но, главным образом, последние, молодые и старые высыпали, чтобы встретить его и присоединиться к его триумфальному маршу.

Напрасно Пенфей протестовал, приказывал и угрожал.

«Идите, – сказал он своим слугам, – и схватите этого бродягу-главаря и приведите его ко мне. И он у меня быстро сознается в ложном притязании на небесное происхождение и откажется от своего фальшивого культа». Напрасно ближайшие друзья и мудрейшие советники возражали и просили его не противостоять богу. Их возражения только еще более разгорячили царя.

Но вот вернулись слуги, которых он послал схватить Бахуса. Их прогнали вакханки, но им удалось взять одного пленника, которого со связанными руками представили царю. Пенфей, гневно глядя на него, сказал: «тебя быстро можно предать смерти, чтобы твоя судьба будет предупреждением остальным; но, хотя я и не доволен промедлением в твоем наказании, говори, скажи нам, кто ты и что это за новые ритуалы, которые ты осмелился прославлять».

Пленник, не устрашившись, отвечал: «Меня зовут Акет; моя страна – Македония; мои родители были бедными людьми, но оставили мне рыболовные удилища и сети и свое рыбачье ремесло. Ему я и следовал некоторое время, пока, устав от пребывания на одном месте, не выучился искусству кормчего и определению пути по звездам. Случилось так, что, плывя в Делос, мы причалили к острову Диа и высадились. На следующее утро я послал людей за свежей водой, а сам поднялся на холм, чтобы наблюдать ветер; когда мои люди вернулись, они принесли с собой хорошую, как они думали, добычу – мальчика утонченной внешности, которого нашли спящим. Они рассудили, что это благородный юноша, возможно, царский сын, и они могут получить за него щедрый выкуп. Я рассматривал его одежду, походку, лицо. В нем было что-то, как я чувствовал, сверхчеловеческое. Я сказал своим людям: «Я не знаю, какой бог скрывается под этой формой, но, определенно, это так. Прости нас, милосердный бог, за насилие, которое мы над тобой совершили, и дай удачу нашим начинаниям». Диктис, один из моих матросов, что лучше всех взбирался на мачту и спускался по веревкам, и Меланфей, мой рулевой, и Эпопей, главный в матросском крике, все как один воскликнули: «Оставь свои молитвы о нас».

Как же слепа страсть к наживе! Когда они начали тащить его на борт, я этому противился. «Корабль не будет осквернен таким бесчестием, – сказал я, – Моя доля в нем большая, чем ваша». Но Ликабас, буйный малый, схватил меня за глотку и попытался выбросить за борт, и я с трудом спасся, прильнув к тросам. Остальные одобрили дело.

Тогда Бахус (ибо действительно это был он), словно бы стряхнул свою дремоту и воскликнул: «Что вы со мной делаете? Зачем эта борьба? Кто принес меня сюда? Куда вы собираетесь везти меня?». Один из них ответил: «Нечего бояться; скажи нам, куда ты желаешь, и мы отвезем тебя туда». «Мой дом – Наксос, – сказал Бахус, отвезите меня туда, и вы будете хорошо вознаграждены». Они обещали так и сделать, и приказали мне вести корабль в Наксос. Наксос находился справа, и я настраивал паруса, чтобы отнестись туда, в то время как одни знаками, а другие – шепотом давали мне знать о своем желании, чтобы я плыл в противоположном направлении и взял мальчика в Египет, чтобы продать в рабство. Я был смущен и сказал: «Пусть кто-нибудь другой ведет корабль», отстранившись от дальнейшего пособничества в их злодействе. Они прокляли меня, и один из них воскликнул: «Не думай, что от тебя зависит наша безопасность; займи место кормчего и уезжай от Наксоса».

Затем бог, притворившийся, что только сейчас осознал их предательство, взглянул на море и сказал плачущим голосом: «Моряки, это не те берега, на которые вы обещали взять меня. Этот остров – не мой дом. Что я вам такого сделал, чтобы вы со мной так обращаетесь? Не велика честь обмануть бедного мальчика».

Я плакал, слушая его, но команда смеялась над нами обоими и вела судно быстро по морю. Вдруг (это может показаться странным, но это правда) судно остановилось посреди моря так резко, словно закрепилось на земле. Люди, удивленные, налегли на весла и сильнее распустили паруса, пытаясь сдвинуться с помощью и того, и другого, но все было тщетно. Плющ обвил весла и затруднял их движение, и прицепился к парусам тяжелыми гроздями ягод. Виноград, утяжеленный гроздями, побежал по мачте и по сторонам судна. Был слышен звук флейт и вокруг распространился благоуханный аромат вина. У самого бога был венок из листьев винограда, а в руке он держал копье, овитое плющом.

Тигры склонились к его ногам, и фигуры рысей и пятнистых пантер играли вокруг него. Люди были охвачены ужасом и безумием; некоторые выпрыгнули за борт; другие – собирались сделать то же, видя своих компаньонов в воде, подвергнувшихся изменению: их тела стали плоскими и заканчивались кривым хвостом. Один воскликнул: «Какое чудо!»; и, когда он говорил это, его рот расширился, ноздри увеличились и чешуя покрыла все его тело.

Другой, стараясь налечь на весла, почувствовал, что его руки сжались и перестали быть руками, а стали плавниками; другой, пытаясь поднять свои руки к канату, обнаружил, что у него нет рук и, изогнув свое изменившееся тело, прыгнул в море. То, что было ногами, стало двумя концами серповидного хвоста. Вся команда превратилась в дельфинов и плавала вокруг корабля, то по поверхности, то ныряя, поднимая брызги и извергая воду из широких ноздрей. Из двадцати человек остался я один. Я трепетал от страха, но бог приветствовал меня. «Не бойся, – сказал он, – следуй в Наксос». Я послушался и, когда мы прибыли туда, возжег алтари и исполнил священные ритуалы Бахуса».

Тут Пенфей воскликнул:

– Мы потратили достаточно времени на эту глупую историю. Возьмите его и казните без промедления.

Слуги увели Акетея и тут же закрыли в темнице; но, пока они готовили инструменты для казни, двери темницы отворились сами собой и цепи упали с его членов, и, когда они стали искать его, то нигде не могли найти.

Пенфей не внял предупреждению и, вместо того, чтобы посылать других, сам решил пойти на место торжеств. Гора Киферон вся была заполнена верующими, и крики вакханок раздавались со всем сторон. От шума ярость Пенфея усилилась, как звук трубы вдохновляет военную лошадь. Он проник через лес и достиг открытого пространства, где его глазам открылась главная сцена оргий.

В тот же миг женщины увидели его; и первая из них, его собственная мать, Агава, ослепленная богом, выкрикнула: «Смотрите, здесь дикий вепрь, огромный монстр, который бродит в этих лесах! Вперед, сестры! Я первая поражу дикого вепря».