Андрей Десницкий - Сорок вопросов о Библии

«И дали ему такое-то имя, ибо…»; «недаром имя его таково…» – в Библии мы то и дело встречаемся с подобными выражениями. Но неужели имя действительно определяет судьбу человека? А что означают переименования, которые тоже встречаются в библейских рассказах?

Когда у нас родилась вторая дочь, мы долго думали, как ее назвать. Некоторые имена явно не подходили к ее сморщенному младенческому личику, некоторые не нравились нам. Наконец, мы остановились на имени Дарья. «Ура! – закричала ее четырехлетняя сестра, – ей можно будет подарки дарить!» Такой подход к наречению имени может показаться нам смешным и наивным, но когда-то люди считали его самым правильным. Именно так относились к именам библейские авторы.

С древности и до наших дней люди спорят, что такое имена вещей: случайно наклеенные ярлыки или отражение их таинственной сущности. Сегодня чаще дают первый ответ, но в древности более естественно звучит второй. Вот как начинается аккадская поэма о сотворении мира «Энума Элиш» (конец II тысячелетия до н. э.):

Иными словами, пока элементы мира не названы, мир еще и не сотворен. Вызвать из небытия – только половина дела, вторая половина – «дать имя». Примерно так и описывает это Библия: «И сказал Бог: Да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Быт 1:3–5).

В библейском рассказе о сотворении мира наречение имени служит последним штрихом, которым Творец завершает Свое творение. С момента сотворения человека он тоже включается в этот процесс: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт 2:19). Творец в определенном смысле слова уступает здесь человеку Свое право нарекать имя, приобщая его тем самым Своему творчеству и Своей власти над сотворенным миром.

Кстати, в последующие века люди немало спорили над толкованием этого места: по своему ли выбору Адам давал каждому животному имя или же он угадывал то имя, которое изначально было ему ирисуще? По сути, это вопрос о природе языка, об употреблении имен и слов: они произвольны или же отражают некие объективные качества называемых предметов? Сегодня мы более склоняемся к первой точке зрения, но в древние времена популярнее была вторая. И в любом случае в книге Бытия мы видим, что наречение имени вовсе не случайный акт, – оно, по сути, завершает творение, устанавливая или подтверждая свою власть над сотворенным миром.

Не случайно и Христос дает в один из самых важных моментов Своему апостолу новое имя: «Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф 16:18). Природное имя этого человека было Симон, но Христос отныне называет его «камнем» (по-гречески таково значение имени Петр), и под этим именем он известен и нам. Это уже не простой рыбак с именем Симон, а великий апостол… Примерно по тем же причинам новое имя дается и сегодня при монашеском постриге: тот же самый человек начинает новую жизнь, поставляется на особое служение.

Но что означают имена? Многие из них обладают ясным и недвусмысленным значением. Например, Тамара (в русском переводе – Фамаръ ) – это финиковая пальма, замечательное растение, которое давало людям и изысканную пищу, и строительный материал. Но далеко не всегда смысл имени раскрывается так просто, причем это касается не только Библии, но и многих других древних текстов. Например, главного героя шумеро-аккадского эпоса аккадцы называли Гильгамеш (так вошло и в русский язык), но шумеры произносили его имя как Бильгамес.

Истолковать его, казалось бы, нетрудно: бильга означает «предок» или «старик», а мес – «герой» или «юноша». Может быть, это «предок-герой»? Вполне вероятно. Или «старик-юноша»? Тоже возможно, ведь покровителем Гильгамеша выступало солнечное божество Уту, а о солнце можно сказать, что оно каждый день рождается и умирает. А к этому можно добавить, что вообще-то слово мес означало определенную породу деревьев, а слово бильга можно перевести как «ветвь, побег». Тогда у нас получится «ветвь дерева мес».

Кстати, и имя самого первого человека, Адама, получает в книге Бытия своеобразное двойственное объяснение. Собственно, адам и значит «человек», и это слово связывается со словом адама , «почва, земля». Книга Бытия говорит: «…всякий полевой кустарник, которого еще не было на земле, и всякую полевую траву, которая еще не росла, ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека (адам) для возделывания земли (адама), но пар поднимался с земли и орошал все лицо земли. И создал Господь Бог человека (адам) из праха земного (афар-хаадама)…» (2:5–7). Таким образом, почва, земля оказывается не только материалом, из которого созидается человек, но и, напротив, точкой приложения его творческих усилий. Землю можно считать здесь образом нашего материального мира: с одной стороны, человек создан Богом из его элементов, а с другой – без человека созданный Богом мир не сможет полноценно плодоносить.

Часто имя состояло не из одного слова, а из целой фразы. Если разделить на слоги имя Ми-ха-ил, у нас получится древнееврейский вопрос «кто как Бог?». Все семитские народы, кстати, любили имена, оканчивающиеся на – ил или – эль, что означает «Бог». Например, Гавриил – это «мощь Божья». Могли слова идти и в другом порядке: Елиезер (он же по-гречески Лазарь) – «Бог помог»; именно так, кстати, звали безвестного нищего из притчи о нищем и богаче (Лк 16:19–31), а еще друга Иисуса, которого Он воскресил накануне Собственной смерти (Ин 11). Очень значимое имя!

А есть ли имя у Самого Бога? В книге Исход Моисей спрашивает Его об этом и получает такой ответ: «Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам» (Исх 3:14). Слово «Сущий» появилось еще в древнегреческом переводе (Септуагинте), но еврейский текст можно понять, скорее, так: «Я есть Тот, Кто Я есть». Бог не называет никакого имени, Он лишь утверждает Свое существование, более того – свое присутствие в жизни Моисея. Я есть и Я с тобой, – говорит Он, – и этого достаточно. Действительно, имя нужно нам, чтобы выделить одного человека из толпы других, но Единый Бог не нуждается в таком выделении.