Андрей Десницкий - Сорок библейских портретов

Пророк Михей обычно теряется в тени своего великого современника и, возможно, даже учителя – пророка Исайи. В самом деле, их пророчества созвучны меж собой вплоть до буквальных совпадений. Но если Исайя (о нем – следующая глава) был священником Иерусалимского храма, то Михей, судя по всему, был человеком простым и незнатным. Оттого особую остроту обретали в его устах обличения богачей, грабящих народ по собственному произволу: «Горе тем, кто замышляет преступления, готовит злодейство, лежа на постели, чтобы совершить его утром, при свете, потому что сила у них в руках! Приглянулось им поле – заберут, понравился дом – захватят; лишают человека собственного дома, отбирают наследие отцов». Он, видимо, слишком хорошо знал, каково это – оказаться жертвой подобных махинаций с недвижимостью.

Мы ничего толком не знаем о нем, как и о многих других пророках, чьи книги читаем в Библии. Но имя его нередко связывают с «бедняками Господними» – простыми, незнатными людьми, которые не могли приносить обильные жертвы в Храме уже просто потому, что приносить им было нечего. Но значит ли это, что они никак не могли послужить Господу? Совсем нет!

«С чем же предстану я пред Господом, как поклонюсь Вышнему Богу? Предстану ли пред Ним со все-сожжениями, принесу в жертву годовалых тельцов?.. Сказано тебе, человек, что есть добро и чего ждет от тебя Господь: поступать справедливо, хранить верность, смиренно ходить пред Богом твоим». Пожалуй, именно здесь впервые прозвучала эта мысль: смирение, умаление себя перед Богом – не меньшая, а даже большая жертва, чем животное, сожженное во дворе Его Храма. И эта жертва всегда доступна человеку, она не стоит никаких денег – и в то же время стоит так дорого, что лишь самое благородное, самое чистое сердце может добровольно смирить себя перед Богом.

А где смирение, там и надежда на милость свыше, на то, что Бог примирится с человеком не потому, что человек заслужит Его доброе отношение своей безупречной жизнью, или соблюдением правильных ритуалов, или еще каким-нибудь способом, а просто потому, что Бог Сам желает этого примирения и не хочет, чтобы человек погиб. «Есть ли бог, подобный Тебе, который прощал бы вину, отпускал бы грех остатку наследия своего? Не всегда силен Его гнев, милосердие радует Его!»

А потому, говорит пророк, однажды наступит такое время, когда исчезнет не только вражда человека с Богом, но и войны народов между собой. «Рассудит народы меж собой Господь, споры могучих дальних народов решит, и перекуют они мечи на плуги, копья – на садовые ножи, не поднимут народы друг на друга меча, и не будут впредь учиться воевать».

С этим чудным временем Михей связывает некое очень важное событие: «А ты, Вифлеем-Эфрафа, хоть и мал среди родов Иудеи, из тебя произойдет Тот, Кто будет править в Израиле, – происхождение Его издревле, от дней вечных». Когда через несколько веков волхвы на Востоке увидели чудесную звезду и пришли в Иудею, чтобы поклониться новорожденному Царю, придворные тогдашнего правителя Ирода вспомнили именно это пророчество и сказали волхвам, что Младенца надо искать в Вифлееме. Туда они и отправились – и туда же, к месту рождения Христа, долгим и трудным путем шла вся традиция ветхозаветных пророчеств. И не просто шла, а вела за собой народ Израиля, а за ним – и все остальные народы мира.

Но было бы неверно думать, что приход этого замечательного времени был связан лишь с радостными и светлыми ожиданиями. Софония – пророк из круга того же Исайи, возможно, его ученик, говорил о наступлении Дня Господнего. Это выражение было вполне привычно для израильтян того времени, они связывали с этим днем самые радужные ожидания: вот тогда Господь накажет всех нечестивцев, установит Свое правление на земле и, конечно же, избавит Свой народ от бедствий.

Накажет всех нечестивцев? А не предостережение ли это для нас, спрашивает Софония… Его книга начинается страшными словами: «Положу конец всему, что есть на земле, – пророчество Господа, – положу конец и людям, и зверям, птицам небесным и рыбам морским, искушениям вместе со злодеями – смету с лица земли род людской!» Впоследствии именно о таком будет говорить новозаветная книга Откровения, и не только она – пророчества о конце времени, о завершении земной истории звучат так страшно, потому что зло глубоко проникло в саму человеческую природу. Окончательная победа над злом будет означать, по сути, уничтожение этого мира, каким мы его знаем. «Близок Господень день великий, близок он, спешит, не медлит!.. Этот день – день гнева, день скорби и печали, день пагубы и гибели, день тьмы и мрака, день черной тучи; день трубного зова, битвы против крепостей могучих, против башен высоких!.. Не спасет ни серебро, ни злато в день гнева Господня; огонь ревности Его всю землю опалит, и постигнет страшный конец всех, кто обитает на земле».

Но тут же звучат и слова надежды. Беда вовсе не предопределена, грозное предупреждение дается именно затем, чтобы беды можно было избежать. Пророк продолжает: «Соберитесь, соединитесь, народ беспечный, пока не настал еще срок, пока пролетают дни, словно пыль, пока не постигла вас ярость гнева Господня, пока не настиг вас день гнева Господня! Ищите Господа – все, кто смирен в этой стране, кто следует справедливости Его! Ищите правды, ищите смирения – может быть, минует вас день гнева Господня».

Не жалея красок, пророк расписывает грядущую гибель Ассирии, самой могучей державы того времени. Ассирия действительно скоро падет под ударами иной великой державы, вавилонской. Но едва ли Вавилон будет лучше… Да и вообще, дело вовсе не в геополитике и не в национальности. Ниневия, столица Ассирии, гибнет из-за собственной надменности и развращенности – и нетрудно представить себе, как такая же судьба может постичь совсем иные города: «Вот он, праздничный город, что ныне живет так беззаботно, говорит в сердце своем: “Вот я, и никто, кроме меня!”… Горе городу притеснителей – грязному, оскверненному! Слов он не слушает, упрекам не внимает, на Господа не уповает, к Богу своему не приближается. Князья в нем – что львы ревущие, судьи – что ночная волчья стая, до утра добычу не оставят! Пророки его наглы и вероломны, священники оскверняют святыню и Закон извращают. Но в нем праведен Господь, не творит Он разврата, утро за утром производит суд, правоту Его освещает заря».

И слова, которые звучат сначала о Ниневии, поневоле начинаешь относить к Иерусалиму, где стоит Храм, место видимого присутствия Господа. Впрочем, что в этом удивительного? Если иерусалимская знать хочет подражать знати ассирийской – ее судьбу она, наконец, и разделит.