Александр Ельчанинов - Православие для многих. Отрывки из дневника и другие записи

Каждый человек имеет живой и убедительный опыт борьбы с грехом, радость победы над ним, сладость добра и молитвы.

Младшие дети в семьях или «дети старости» – обычно избранные: Святая Дева, Иоанн Предтеча, Исаак, Иосиф, святая Тереза была последней из девяти. В сказках отличен, именно в духовном смысле, младший. Верно это оттого, что плотское, эгоистическое, страстное ослабело в родителях, а духовное возросло.

Отчего у нас такая слепота к нашим грехам? От пристрастия к себе. Мы, пожалуй, многое видим, но оцениваем неправильно, преуменьшаем, извиняем, не придаем значения. Тенденция инстинктивная, мимовольная.

Наша так называемая реальная действительность только полуреальна и мало действительна. Своим отношением мы делаем явления такими или иными, доделываем их, обращаем в добро или зло. Также и с людьми. Каковы они на самом деле – никому, кроме Бога, неизвестно; вернее, что они нечто зыбкое и пластичное, и мы формируем сами, часто по случайному признаку, воображаемую схематическую фигуру и потом сами же или восхищаемся ею, или поносим ее. Насколько мудрее люди простые: они не выдумывают людей, а берут человека, как он есть, и без протеста принимают часто вопиющие диссонирующие качества.

Стремительное, неудержимое мелькание, уплывание часов, дней, годов приводит иногда в отчаяние. Едва успеваешь жить, видеть семью. Трудно точно выразить свое чувство – больно чувствуешь одновременно и остроту, и силу своей любви и вместе и тщету, и мучительную эфемерность ее.

Иногда наблюдаю состояние души, по всем внешним признакам как будто доброкачественное: человек часто и подолгу молится, любит бывать в церкви, все его интересы там; – а вместе с тем он сух, жесток, никого не любит. Очень я плохо это понимаю: я знаю молитву, после которой меняется весь человек, но такая «изолированная» от всего остального молитва, думаю, не есть правильное, благодатное состояние, так как налицо в ней есть только первое и не самое важное – форма, а нет живых, ощутительных результатов.

Совершенно неосновательно ожидать, что Бог нам откроется несомненно и полностью таким, какие мы сейчас. Но в словах апостола – Всякий любящий… знает Бога… потому что Бог есть любовь (1 Ин. 4, 7–8) – нам дается путь, по которому надо идти.

Детскость утрачивается в жизни и восстанавливается в святости.

Человек приходит из бесконечности и в бесконечность уходит. Почему же в этот короткий миг своей жизни почти всякий средний человек так боится всякой мысли о том, что роднит его с бесконечным, что выходит из тесных и привычных рамок обыденности, и строит свою жизнь как будто нарочно так, чтобы вовсе не дать в ней места ничему духовному?

Большинство неразрешимых жизненных противоречий, несчастий, внутренних затруднений, о которых слышишь на исповеди, происходит оттого, что люди живут вне Церкви, а искать разрешения своих трудностей приходят в Церковь. Ни решимости переменить свою жизнь, ни даже мысли об этом – поэтому Церковь и бессильна им помочь. Войдите в Церковь, примите весь чин церковной жизни – и тогда трудности разрешатся сами собой.

Поклонение кресту, позорному орудию казни, отобрало христианству самых внутренне свободных людей.

Вся наша жизнь здесь построена по схеме пасхальных песнопений: с одной стороны – гроб, смерть, схождение во ад, с другой – воскресение, жизнь, радость. «Аще и во гроб снисшел еси, бессмертие, но адову разрушил еси силу». Задача нашей жизни – чтобы в ней элементы рая и Воскресения торжествовали над силами ада и смерти.

Божье – любить ненавидящих.

Дьявольское – ненавидеть, оскорблять любящих.

Человеческое – любить любящих, ненавидеть ненавидящих.

Но – будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48).

Чувство своей необычайной греховности часто бывает, особенно в юности, видоизменением той же страсти гордости. «Я необычен во всем, даже мои грехи сильнее и ярче, чем у других!».

Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве… (1 Кор. 7, 5) – признание необходимости ритма в жизни христианина, чередование поста и молитвы с жизнью обычной. Указание глубокой мудрости: попытка без понижения удержаться на молитвенной высоте ведет к унынию и отчаянию.

Как соединить внимание к себе (аскетическое) и отвержение себя? – Внимая своим грехам, мы этим отвергаем себя.

Не называние греха, даже не психологически точное описание, не рассуждения, хотя бы и правильные, о причинах и следствиях грехов, а ощущение самой материи греха, самой его стихии, боль и скорбь о нем, жажда освобождения от него – вот что важно.

Нельзя усыплять страсти, надо их искоренять. Вот преимущество жизни в миру: она открывает нам, через столкновение с искушающими людьми и обстоятельствами, наши сердца.

Есть два рода людей по их способности к духовному – если не опыту, то хоть пониманию.

Одни – в разговоре с ними язык прилипает к гортани – никакого отклика и резонанса, глухота и слепота. И это почти всегда люди благополучные, сытые, благоустроенные; они шутливы, остроумны, добродушны.

И другие, которые ловят каждое слово о духовном, понимают с полуслова, строги к себе, способны к покаянию и умилению, до боли чувствительны к чужому горю, – это больные, несчастные, умирающие. Раньше я боялся их, а теперь радуюсь всякой возможности быть именно в таком обществе и всегда сам получаю урок. Сколько прошло перед моими глазами случаев, когда безнадежно плотские люди под влиянием болезни делались тонкими, одухотворенными, умилительными. Иногда, впрочем, бывает и наоборот: человек под влиянием несчастий как-то грубеет. И это ясно отчего – человек жадно кидается на жизнь, на счастье, ставит его выше всего, выше Церкви, Бога, любви к Христу, и обрушившееся несчастие застает его врасплох, озлобляет, огрубляет его.

Болезнь не несчастье, а поучение и Божие посещение; больного преподобного Серафима посетила Матерь Божия, и нас, если мы смиренно переносим болезни, посещают высшие силы.

Все мы счастливы уже хотя бы одним тем, что принадлежим к Православной Церкви, которая научила нас молиться, открыла всю вместимую нами мудрость и продолжает видимо и невидимо наставлять нас.

Мы знаем Путь, и Истину, и Жизнь. Сколько великих сердец и умов запуталось, погибло, не найдя истины, мы же этой истиной обладаем. Правда, некоторые из нас отпускают на время веревку, как учащиеся плавать, но все-таки и они знают, что путь один, а остальное – баловство и грех.