Вайгель Валентин - Валентин Вайгель. Избранные произведения

* * *

Итак, что такое Реформация? Мы сознательно отставляем сейчас в сторону все иные её аспекты - культурные, социальные, политические и проч., - кроме исключительно церковных и духовных; а с этой точки зрения Реформация есть изменение отношений человека и Бога в рамках Церкви.

Современный церковный историк Мартин Юнг пишет: «В 1510-х гг. монах августинианского Виттенбергского монастыря Мартин Лютер (1483 - 1546), затворившись в своей келье, напряжённо размышлял, как человек может в совершенстве исполнить Божию волю или, говоря библейским языком, "оправдаться" перед Богом. Лютер на себе испытал в монастыре, что даже монах, самым серьёзным образом относящийся к своему монашеству, не может полностью жить по Божьей воле. При молитвенном погружении в слова апостола Павла - праведник верою жив будет (Рим. 1, 17) -Лютера озарило, что Бог требует от человека не всесовершенного, безукоризненного исполнения заповедей, но живой и действенной веры. Это и стало для него средоточием Евангелия, поистине- как буквально переводится это слово - Благою Вестью, как она явлена в Новом завете» 1. Это и есть изменение отношений человека и Бога.

Почему здесь необходимо подчёркивать, что это изменение происходит именно «в рамках Церкви»? Потому что регламентацию «исполнения заповедей», равно как и регулирование ответственности за их неисполнение уже издавна взяла на себя как раз институциональная [1]

Церковь; на основе этого, в частности, разрабатывались и монашеские уставы, и нормы церковной жизни, отсюда возникло и учение об индульгенциях и проч. И здесь выявляется основной «нерв» того поворота Лютера к Евангелию, который - что очень важно отметить - случился вовсе не только с одним этим гениально религиозно одарённым человеком. Если бы Лютер был один, никакой Реформации не было бы. Нет, подобное происходило параллельно и со многими людьми. Что же именно?

То, что христиане, желая избавиться от греха и придти к Богу и спастись, употребляли все средства, предписанные и преподанные им Церковью, и все свои усилия. И у них ничего не получалось. Обещания Церкви «не срабатывали». Силы затрачивались, а грех никуда не девался. Церковные действия - дела благочестия, аскеза, подвижничество и проч. - предпринимались, причём в доходящей до пределов человеческих возможностей степени (Лютер самым честным образом испытал всё это на себе), а Бог не входил в жизнь в обещанной в «житиях святых» полноте. Грех продолжал действовать в подвижнике. Бедные люди доходили до крайней степени отчаяния... Именно это произошло сЛютером - и именно в этот момент предельного отчаяния ему открылась истина о том, что дела человека ничто, что Бог не принимает никаких «взаиморасчётов», и спасается человек только верой, и что Христос - не грозный Судия Ветхого Завета, а исключительно любовь и утешение. Закон, Ветхий Завет дан для того, чтобы человек познал себя как грешника, уразумел, что сам по себе он не может исполнить ни одной заповеди, что он преступник перед Законом - и обратился к Евангелию, дабы верою принять Христа, в совершенстве исполнившего весь Закон ради нас, и в Нём обрести оставление грехов, утешение и спасение.

Здесь мы ещё остаёмся всецело на почве внутренней жизни. Никакой внешней реформы Церкви из этого не следует. Вышеописанное известно всякому настоящему христианину. Любой христианин, в особенности монах, ведущий подвижническую жизнь, так или иначе проходит тем путём, которым прошёл Лютер [2]. Но - тут вступила в силу История, или, говоря точнее, Промысл Божий. Внутренние изменения, произошедшие с Мартином Лютером, совпали не только с опытом многих его современников, но и со сложившейся ктому моменту церковной, общественной, культурной и политической обстановкой. Промысл Божий несомненно виден здесь в том, что Бог поставил христиан перед неким духовным заданием - совсем не новым по сути, изначальным в христианстве, но к тому времени явно созревшим, так сказать, именно «массово»: внутри себя перейти от Ветхого Завета к Новому, от закона к благодати, от внешне-дисциплинарного «мы» к свободному и лично ответственному перед Богом «я», к состоянию «зрелого мужа», взрослости, «оставления младенческого», о чём говорил ещё Апостол Павел (1 Кор. 13, 11). Следствием этого явилось то, что Реформация вышла извнутри душ вовне - и предъявила претензии наличной церковной действительности.

Сначала ни о какой «другой церкви» речи не шло. Само латинское слово «реформировать» буквально означает «восстанавливать», «возвращать в прежнее состояние»; второй смысл этого слова - «преобразовывать», «улучшать». Для Лютера, который совершенно не желал сооружать никакую новую церковь и даже вовсе не мыслил себя собственно «реформатором», весь пафос его деятельности сосредотачивался именнонаотношенияхчеловека и Бога, которые он хотел очистить от налипших на них за века истории напластований, чуждых подлинной церковности. Естественно, встаёт вопрос -что такое эта самая подлинная церковность, каковы её основы и критерии?

Трудность этого вопроса заключается в том, что Вселенская Церковь не сформулировала экклезиологического [3]догмата. Как данность всегда было очевидно, что в Церкви Христовой наличествует некая двоя кость, обусловленная дуальностью самого человека, сочетающего в себе как духовное, так и физическое начало. Прежде всего Церковь есть мистическое Тело Христово, Его Невеста, вечное, неодолеваемое вратами ада Царство Христово. Во-вторых, Церковь есть институт, земное учреждение, неким образом сопряжённое с Церковью-Телом Христовым, которому поручена определённая миссия. И здесь - terra incognita, потому что соборно сама Церковь не высказалась о себе. Как именно сопрягается земной институт и Тело Христово, вселенским догматом не установлено, и каков точный объём миссии, на который уполномочена Христом земная церковная институция, опять же, богословски не определено.

Эта неопределённость позволила Реформации - под которой, повторим ещё раз, мы понимаем здесь изменения во внутренних отношениях человека и Бога - убрать «знак равенства» между Богом и институциональной Церковью. Уже не Церковь как посредник определяет все стороны отношений Бога и человека, а сам человек, и таким образом средоточие Церкви переносится с общности на личность. Но если внешний авторитет лишается своей самодовлеющей силы, то на что должен опираться христианин? На этот вопрос Лютер ответил с помощью своих знаменитых четырёх Soli(только). Основу подлинной церковности составляют sola scriptura, solus Christus, sola gratia, sola fide.To есть: только Священное Писание, а не предания, традиции, обычаи и проч., является мерилом и критерием правильности церковной жизни. Только Христос, а не святые, и не служители Церкви, является посредником между Богом и человеком. Только благодатью, а не нашими заслугами (под которыми здесь понимается как всё внешнее церковное благочестие, участие в церковных обрядах и т. п., так и внутреннее делание - молитва и проч.) даруется нам оправдание и спасение. И только верою, а не какими бы то ни было делами приближаемся мы к Богу; добрые дела (на необходимости которых Лютер, вопреки расхожему мнению, настаивал) - уже, в свою очередь, плод, свидетельство и выявление живой веры.