Александр Соколов - Библия для детей. Стихи русских поэтов на библейские мотивы

Дух упавший и унылый
Кроткой речью воскресил,
И вернулись к старцу силы,
И вернулся прежний пыл.

Вновь он, грозный и могучий,
В край родимый поспешит,
Речью страстной и кипучей
Нечестивцев обличит…

Охозия послал к Илье пророку,
Схватить его и привести велев.
Но тот сказал: «Когда Господь со мною,
Да опалит огнем вас Божий гнев!»

И пал огонь, и всю их полусотню
Он опалил, но царь прислал других,
И вновь Илья, горы не покидая,
Низвел огонь губительный на них.

Взмолился тут пятидесятник третий:
«О, смилуйся, пророк, и пощади!
За мной к царю иди в его палаты!»
И ангел сам Илье сказал: «Иди!»

Охозия лежал, томим недугом.
И так вещал, представ ему, пророк:
«За то, что ты кумиров вопрошаешь
И Господа глаголом пренебрег,

Не встанешь ты с сего одра болезни».
И, возвестив, он вышел из дворца.
И вскоре царь, в мучениях скончавшись,
Предстал на суд перед лицом Творца.

Промысел Господень дивен и велик.
Вод иерихонских исцелив родник
Силою молитвы благостной своей,
Шел путем обратным тихо Елисей.
И когда, усталый, на закате дня

Лесом проходил он, кинулись, дразня
И глумяся, дети вслед ему гурьбой.
Оскорбляя старца, дерзко меж собой
Все они смеялись старости его
И каменьев градом кинули в него.

Обернулся старец, гневом распален,
Юных нечестивцев громко проклял он,
И медведей двое, выйдя из своих
Логовищ далеких, растерзали их.

Когда, безумен и несдержан,
В великий грех Израиль впал,
И был он Господом отвержен,
И богом стал ему Ваал;

Когда, рассеяны в чужбине,
Его преступные сыны,
По-прежнему ослеплены,
Не чтили праотцев святыни,

Но, вняв Вааловым жрецам,
Ему служили на высотах,
Коснея в суетных расчетах,
И поклонялися тельцам, –
Тогда Господь из недр пустыни
Голодных львов послал на них,
И гибли люди на чужбине,
Растерзаны когтями их.

И был в Самарии пределах
Великий плачь, пока в сердцах,
Доселе в зле закоренелых,
Не пробудился Божий страх;

Пока Израиль маловерный
Не пал пред Господом смущен
И не очистился от скверны,
Восстановив Его закон.

Ассирияне шли, как на стадо волки,
В багреце их и в злате сияли полки,
И без счета их копья сверкали окрест,
Как в волнах галилейских – мерцание звезд.

Словно листья дубравные в летние дни,
Еще вечером так красовались они;
Словно листья дубравные в вихре зимы,
Их к рассвету лежали развеяны тьмы.

Ангел смерти лишь по ветру крылья простер
И дохнул им в лицо – и померкнул их взор,
И на мутные очи пал сон без конца,
И лишь раз поднялись, и остыли сердца.
Вот, расширивший ноздри, поверженный конь,
И не пышет из них гордой силы огонь,
И, как хладная влага на бреге морском,
Так предсмертная пена белеет на нем.

Вот и всадник лежит, распростертый во прах,
На броне его – ржа, и роса – на власах.
Безответны шатры, у знамен – ни раба,
И не свищет копье, и не трубит труба.

И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,
И во храме Ваала низвержен кумир,
И народ, не сраженный мечом до конца,
Весь растаял, как снег, перед ликом Творца.

Слава Творцу Вседержителю,
Слава Сиона Хранителю,
Милостью щедрой обильному!
Мысли владыке всесильному

Посланы волей небесною.
Силою свыше чудесною,
Силой безмерно-могучею,
Враг тот, что грозною тучею
Был за нечестье народное
Послан на племя свободное,
Ныне не грозною битвою
Был сокрушен, а молитвою.

Дал он народу прощенному,
Вновь к небесам обращенному,
В жизни ни с чем несравненные
Блага свободы бесценные.

Царь Артаксеркс пирует в Сузах,
Сатрапов сонмом окружен…
Но где ж она, его царица,
Краса и слава нежных жен?

«Позвать ее!..» В чертог Астини
Спешат послушные послы:
«Владыка персов ждет царицу
За семидневные столы!

Яви князьям, яви народу
Виденье чудной красоты,
Предстань царю, как воплощенье
Его пленительной мечты!»

Рабы склонились пред царицей
И ждут ее ответных слов,
Но гневный взор она бросает
На преклонившихся послов:

«Вернитесь, люди, к Артаксерксу
И передайте от меня,
Не властен он поднять светило
Уже угаснувшего дня!

Не повелению покорен,
Поет на ветке соловей,
И не рабы внушают розе
Цвести для княжеских очей…

Я не пойду на зов надменный!
Творцом вселенной создана,
Моя краса, как день, свободна,
Как песнопение, вольна!»

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон…
И внял я неба содроганье,
И горный ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный, и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершия мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечем,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп, в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей
И, обходя моря и земли.
Глаголом жги сердца людей!»

С тех пор как Вечный Судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы – даром Божьей пищи.
Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите! Вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами;
Глупец хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него,
Как он угрюм и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден!
Как презирают все его!»