Михаэль Лайтман - Развитие Души

Душа, чей корень Правда, такая, которая была у рабби Мендла, никогда не останавливается на середине пути. Он не хотел останавливаться на какой-либо ступени духовного мира, он хотел подняться до самых вершин. Он не считался ни с какими препятствиями на своем пути. Силой духа он преодолевал любую черту в себе, которая могла бы задержать его.

Но тем, кто удостоился быть его учениками, было тяжело с ним. Еще в Томашове рабби Мендл знал, что его путь не предназначен для многих. Он заранее отказался от всех посредственных, средненьких, слабохарактерных. Их душа все время болтается в непрерывной борьбе сил тела, которые опускают ее вниз, на землю, и скрытых сил, которые толкают ее вверх.

Душа должна не болтаться, а сама участвовать в этой войне. Только люди, цельные в своем желании, могут победить свои слабости. И только таких людей рабби Мендл принимал к себе в ученики. Еще в Томашове рабби Мендл сказал ученикам, окружившим его: «Тот, кто заботится о детях, жизни и пропитании, тот, кто слушает свои стоны и стоны своих детей, тот удовлетворится мелочью в трепете перед Всевышним. Трусливый, мягкий сердцем пусть возвращается домой…».

В Коцке требования рабби Мендла к своим ученикам еще более ужесточились. Он не мог слушать просьбы хасидов, связанные с их материальными нуждами. Хасиду, который передавал Ребе записку с просьбой о заработке, о том, чтобы дочери вышли замуж, рабби Мендл говорил: «Такому, как ты, нужно сидеть за печкой в бейт-мидраше и читать Псалмы, а не совать свой нос в Коцк».

Один хасид приехал к рабби Мендлу и начал жаловаться о нужде в доме:

– Я остался без заработка.

– Молись Творцу, чтобы он помог тебе, – ответил рабби Мендл.

– Я не знаю, как молиться, – сказал хасид.

– Если так, то у тебя есть проблемы поважнее, чем заработок, – ты должен хотя бы научиться молиться…

Когда случаи с подачей записок с просьбами о помощи участились, рабби Мендл взорвался: «Тот, кто думает о доходе, пусть идет ко всем чертям!»

В другой раз, когда к рабби Мендлу пришел один из учеников рабби Шломо Лейба из Лечена, то в ходе беседы с ним рабби Мендл сказал: «Спроси своего Ребе, почему он так сотрясает миры и кричит Творцу, чтобы Творец послал Машиаха? Почему он не кричит своим хасидам, чтобы те вернулись к Творцу и этим заслужили приход Машиаха?»

Природная склонность рабби Мендла к крайностям увела его с протоптанной дорожки на тропинку, по которой большинство людей пройти не сможет. Рабби Мендл следил, чтобы эта тропинка так и осталась тропинкой для избранных, а не торной дорогой, по которой могли бы идти все. По этой тропинке могут идти лишь люди, которые хотят познать Творца и готовы ради этого пожертвовать всем. Нестойким и слабохарактерным не было места в Коцке. Но и избранных ждали тяжелые испытания, которые выдержали далеко не все. Требования рабби Мендла, сформулированные в коротких, острых выражениях, разили, как удар молота. Немногие выдерживали эти удары.

В Коцке начала возникать другая атмосфера, отличная от той, которая была в Томашове. В Томашове во времена расцвета веселье царило среди хасидов. Там они были похожи на веселую удалую компанию парней, которые хотят переплыть океан или покорить горы.

Они были полны надежд на новый путь, которым их поведет рабби Мендл. В минуты, когда грусть входила в их сердца, они начинали петь и танцевать. Хасиды из Томашова рассказывали, какая могучая сила заключена в танце. Хорошо, что человек отрывает себя от земли хотя бы на мгновение.

Но не такой была атмосфера в Коцке. Первое время рабби Мендл еще часто общался со своими молодыми учениками: они гуляли в лесу, в поле, доходили до реки Виэпзели, чьи воды тихо текут до самой Вислы. Но постепенно рабби Мендл все больше уходил в себя, и на Коцк спускалась все большая и большая серьезность.

Иногда рабби Мендл еще выходил из своей комнаты в бейт-мидраш, танцевал и веселился вместе с остальными. Но это было только внешнее. В душе у рабби Мендла уже угнездилась сжигающая все грусть. Считанные минуты был рабби Мендл в кругу танцующих веселящихся хасидов, а потом бежал назад в свою комнату, в одиночество.

Внезапный выход рабби Мендла из круга только усиливал притягательность танца. Танец длился часами. Внешний мир забывался в это время. Танцующие оставались сами с собой, с закрытыми глазами они страстно желали слиться с Творцом. Однажды, когда пламенность танцев достигла кульминации, открылась дверь, и в проеме появился рабби Мендл. Он внимательно посмотрел на танцующих и закричал:

– Что это за внезапная радость? Ценность ваших молитв, как у понюшки табака, уровень ваших знаний ничтожен. А вы не стыдитесь гладить свое брюхо и говорить: «Радуйтесь, мои кишки». Мало вам того, что вы недостаточно служите Творцу, так вы еще и осмеливаетесь веселиться!»

Рабби Мендл сказал это и ушел в свою комнату, хлопнув дверью. Песня и танцы оборвались, грустная тишина сгустилась над двором и бейт-мидрашем…

Прошли недели, потом месяцы, а рабби Мендл не давал никому из своих учеников разрешения оставить на время Коцк. Ученики напрягали свой мозг, свое сердце, чтобы постичь Творца: «В Коцке нет часов, в Коцке есть душа». Душа, жаждущая слиться со своим корнем – Творцом, от которого она была отсечена.

Исчезает забота о потребностях тела. Обрываются связи с домом. Они больше не думают о пропитании жен и детей. Голодные и неопрятные ходят они, и все их мысли прикованы к одному – к Творцу.

Однажды, еще в Томашове, рабби Мендл и его ученики, охваченные мечтаниями, вышли в горы. Когда рабби Мендл стоял у подножия горы, к нему присоединилась большая группа. Рабби Мендл карабкается и поднимается все выше и выше, гора становится все круче и круче.

Ноги начинают скользить. Они поднимаются и падают, пытаются карабкаться, снова и снова падают. У слабых начинается головокружение уже на первых шагах. Более сильные постепенно тоже начинают уставать, и даже самые крепкие и выносливые отчаиваются достичь вершины.

Слишком велика напряженность мысли, которой рабби Мендл требует от них. Недели и месяцы бродят они во дворе рабби, в их сердцах зарождаются семена разочарования. Ради чего до предела напрягать свою мысль, если рано или поздно придется отступить. Рабби требует от них невозможного. Для рабби нет ничего невозможного, но есть невозможное для других. По мере появления зерен отчаяния, просыпаются от спячки грусть по семье, по детям.

Меланхолия пришла в Коцк. Отчаявшись в пути своего рава, хасиды начинают вспоминать дворы других раввинов, где климат мягче. В других местах образ рабби излучает любовь. Его слова успокаивают и услаждают душу. В сердце просыпается грусть по нежной мелодии, сопровождающей стол Ребе, по веселью и кругу танцующих хасидов, по ласкающей руке Ребе, по приятному слову, которое успокоит сердце, нуждающееся в поддержке.