Журнал «Юный техник» - Юный техник, 2015 № 12

На Деборе цветов не было. Да что там цветов. Жизнь, даже самая примитивная, не могла зародиться на этом мерзлом шарике, обдуваемом ледяными ветрами. В мутно-зеленом небе уныло плелись друг за другом темные глыбы облаков. Казалось, при столкновении они расколются и осыплются вниз каменным дождем. Но камня здесь хватало и без того — почти всю сушу занимали нагромождения скал. Если же попадалась более-менее ровная площадка, то она, как правило, служила всего лишь «крышкой» подземного котла, точнее, целой системы газовых пузырей. В недрах Деборы происходили загадочные процессы, отчего давление газов то снижалось, то нарастало. Нередко пузыри лопались сами по себе, еще чаще — от вибраций, вызванных земной техникой. Сколько модифандов на памяти Сигурда провалились в такие ловушки!

Вечная стужа, ядовитая атмосфера, высокая радиация в горах, частые обвалы и подземные толчки… Но все минусы перевешивал жирный плюс.

Земные недра за века эксплуатации вычерпали до дна, а Дебора оказалась битком набита ценными металлами. Особенно ураном, до сих пор сохранившим свою нишу в энергетике. От такого богатства добровольно не отказываются. И если привычными способами добраться до него невозможно, используют непривычные…

От щедрого июльского солнца, запаха травы, пестроты цветов у Сигурда кружилась голова. Это у него-то, идеально приспособленного, чтобы выжить в любом аду!

Он оглядел бульвар. Тот упирался в широкую ленту дороги, по которой сновали мобили. А за ней, подавляя своими размерами, вздымалась темно-коричневая коробка — завод «Биоинкора». Когда-то с одной из его поточных линий сошел модифанд по имени Сигурд. Конечно, этот момент не отложился в мозгу — сознание нового добытчика урана активировали уже на Деборе. И все же… Наверное, он должен был питать особые чувства к месту, где появился на свет. Но не питал. Напротив, собирался его уничтожить.

Жизнь модифанда на Деборе течет практически без перемен. Сон, еда, работа, отдых… В этом жестко заданном ритме могут пройти десятилетия — до окончательного износа организма.

Сигурд мало задумывался о том, сколько лет жизни ему отпущено. Какой смысл? Может, уже завтра под ногами оглушительно лопнет не обнаруженный вовремя газовый пузырь. Или гора тяжко вздохнет и завалит рудник каменными глыбами. Или порыв ураганного ветра швырнет на выступ скалы и распорет скафандр… Он принял бы как должное любой исход и не помышлял о другой судьбе, но однажды к нему зашел планетолог Франко Сантини.

Сантини был старше и опытнее любого на Базе. Однако коллеги относились к маленькому тщедушному планетологу снисходительно, подтрунивали над ним.

— Есть разговор. — Франко без приглашения плюхнулся на койку Сигурда. — Завтра убираюсь из этой дыры. Семнадцать лет безвылазно! Половину этого срока заклинаю меня сменить, но контракт… Ну да, я подписал, но тогда у меня не было выхода… нельзя же так мерзко этим пользоваться! Долго надеялся, что в этих свиньях заговорит совесть. Потом уже думал только о том, как им побольнее отомстить напоследок. И придумал! А ты мне в этом поможешь.

— Боюсь, что я… — начал Сигурд.

— Не перебивай! — буркнул Франко. — Вас, модифандов, штампуют на Земле кудесники из «Биоинкоры». Ускоренным способом выращивают клонов, вставляя им нужные гены. Нечеловеческая сила, стойкость к перегрузкам, холоду, радиации… сам знаешь! А теперь — главное. Нормального человека, отработавшего здесь хотя бы год, уже мутит от зеленого неба, он готов душу дьяволу продать, чтобы очутиться на Земле. А вас никуда не тянет. Знаешь, почему?

Сигурд слышал об этой далекой планете, видел фильмы. Но не проникся. С какой стати любить чужой мир?

— Нет, — коротко ответил он.

— Правильно! Тебе и всем модифандам вставили в голову блок измененной реальности. Он творит чудеса. Жрешь дрянь — и думаешь, что бифштекс. Вкалываешь как раб — радуешься, что приносишь пользу. Никогда не видел желтого солнца, синего неба, белых облаков — а кому они нужны?

У Сигурда защемило сердце. Он еще не чувствовал себя обманутым, но у Франко, при всех его слабостях, не было привычки кого-либо разыгрывать.

— Я… Я не верю, — наконец выдавил он.

— А я и не прошу верить на слово. Ты во всем убедишься сам. — Планетолог достал из внутреннего кармана небольшую прямоугольную пластину и помахал ею. — Вот этот приборчик отключит твой блок. Правда, не сразу — там сложная схема воздействия. Но это и хорошо. Я к тому времени буду на пути к Земле.

Сигурд больше не колебался. Предложение, конечно, безумное, но… Если Франко солгал — ничего не изменится. А если сказал правду… Что ж, он наверняка придумает, как этой правдой распорядиться.

— Хорошо, я согласен. Почему выбор пал на меня?

Планетолог поднялся и что-то сделал с пластиной, отчего она засветилась по краям.

— Почему? Видишь ли, это только на первый взгляд модифанды все одинаковые. Я долго за тобой наблюдал и кое-что понял. Так вот, побей меня бог, если ты не тот самый, кто способен разворошить этот чертов муравейник!

Утром Франко улетел. А Сигурд стал дожидаться обещанного.

Первый день он ждал с любопытством, к которому примешивался холодок страха перед неведомым. Второй — с недоверием. А в середине третьего…

Горный комбайн, урча, вгрызался в породу, как хищник в тушу поваленного зверя. Сигурд сидел в кабине и, когда стальной гигант начинал топтаться на месте, врубал резервную мощность.

Вдруг светлячки цифр на виртуальном экране запрыгали и смешались. Это было так неожиданно, что Сигурд, забывшись, хотел протереть глаза. Перчатка, конечно, уткнулась в лицевой щиток шлема. Сразу вслед за этим панорама выработки смазалась, приборная доска задрожала и распалась на десятки фрагментов. А когда они вновь соединились, стало ясно, что мир изменился. Теперь он был чужим, отталкивающим, наводящим смертельную тоску.

Вечером, едва добравшись до своего отсека, Сигурд заказал подборку фильмов о Земле. И сразу почувствовал себя прозревшим слепцом. Какая красота! Высоченные сосны, покачивающие лохматыми шапками крон; горы, искрящиеся сахарными языками ледников; водопад, хрустальной громадой рушащийся в бездну ущелья; зеленоватая безбрежность спокойного, словно отдыхающего моря, неуловимо переходящая в теплую небесную голубизну… Не меньше поражало созданное людьми. Стоэтажные иглы небоскребов, кочующие по океану акваполисы, порхающие в воздухе разноцветные гравикары — любоваться можно было бесконечно.

Лишь одно творение человеческих рук вызывало у Сигурда глухую ярость — темно-коричневый параллелепипед «Биоинкоры», цитадель зла, которую необходимо сокрушить. Земля слишком прекрасна, чтобы поганить ее производством рабов!