Валентин Рич - Неоконченная история искусственных алмазов

Впрочем, после событий, отраженных в этих строках, в жизни Каразина происходит еще множество поворотов, имеющих к занятиям наукой отношение иногда довольно далекое. Гвардейцем он был недолго, через два года после прибытия в Петербург вышел в отставку, вернулся в деревню и женился на крепостной девушке. А вскоре двадцатипятилетний помещик решил уехать из России. С прошением о выдаче паспорта для «морских лечений» в Копенгагене и Данциге он обратился, куда следует, и, получив отказ, пытался вместе с женой перейти границу тайно. На Немане беглецов ловят, Каразина сажают в тюрьму. С оказией он отправляет царю Павлу письмо, в котором сообщает, что единственной причиной бегства было желание учиться.

Его прощают.

Следующее изменение в судьбе Каразина производят убийство Павла и воцарение Александра I — новый царь для начала прикинулся чуть не либералом и даже вернул из ссылки Радищева.

Именно тогда Каразин пробирается в царские покои и подбрасывает анонимные советы монарху. Аноним был раскрыт довольно быстро, однако принят монархом благосклонно. Автора приблизили ко двору, и Каразин занялся проектом создания первого в Европе министерства народного просвещения… Следующее дело Каразина — учреждение Харьковского университета, за что ему поставлен в Харькове памятник. Университет торжественно открыли 17 января 1805 г.

Но учредителя на торжественной церемонии уже не было: незадолго перед тем (царю уже не было нужды играть либерала) Каразина выпроводили из министерства народного просвещения, и он удалился в свое поместье под Богодуховом.

Однако пора сказать и об увлечениях Каразина наукой и техникой.

Первое его изобретение — паровой двигатель без рычагов и поршней.

На носу лодки Каразин поставил «самовар», провел от него трубку вниз к килю, внутри киля продолбил цилиндрическую полость, подобрав ее сечение в разных местах так, чтобы пар из канала вырывался под кормой толчками и сама лодка двигалась вперед.

Собственно говоря, это был реактивный движитель.

Второе изобретение Каразина — паровое отопление. Он устроил его у себя в селе Кручик и предложил обогревать таким способом дома в городах. «Целые кварталы городов, — писал Каразин, — могут быть… нагреваемы самоварами, отодвинутыми на средину площадей и в другие безопасные места». Проект этот был отвергнут, а лет через двадцать изобретение повторили в Германии и паровое отопление стало быстро распространяться во всех крупных городах мира.

Кстати, и первое изобретение Каразина было повторено — в Англии подобная лодка поплыла по Темзе.

Каразин занимается совершенствованием винокуренного производства и проектом «завладения» атмосферным электричеством. Составляет проект метеорологической службы всей России. Экспериментирует с углем…

В 1829 г. Каразин ездил в Москву, виделся там со знаменитым немецким естествоиспытателем Александром фон Гумбольдтом, совершавшим путешествие по России, и сделал ему подарок.

Вот что известно об этом.

«Я подарил знаменитому господину Гумбольдту в его проезд через Москву огромную жабу, приготовленную сим образом, которую с первого взгляда можно было почесть за живую…»

Каким же «сим образом»?

И об этом сделал запись Каразин: вещество, которым была пропитана лягушка, добыл при опытах по сухой перегонке дерева и назвал его пирогононом — огнерожденным.

«Это вещество по наружности подобно смоле, совершенно и во всех пропорциях растворяется в алкоголе и воде равно…

Пирогононом, растворив его в алкоголе, проникнутые животные тела бальзамируются и могут веки сохранены быть, ничего не потеряв из своего наружного виду…

В художественном отношений он обещает другие чудеса; и я усердно прошу гг. химиков и технологов заняться опытами его обрабатывания: особливо долговременного действия на него постепенно усиливаемого огня, который бы напоследок был доведен до белого каления…»

Что же это за чудеса, да еще в художественном отношении?

«Сим образом случилось мне добыть не только род антрацита, но и другое чрезвычайно твердое вещество в кристаллах, которое профессор химии Сухомлинов почел подходящим ближе к алмазу.

Я имею его о сем собственноручную записку, представленную им г-ну попечителю Е. В. К, которого я просил об испытании сего вещества в лаборатории Харьковского императорского университета. Это было в генваре или феврале 1823 года…»

Итак, в январе или феврале 1823 г. в селе Кручик Харьковской губернии во время опытов с углеродсодержащими веществами были получены чрезвычайно твердые кристаллы, исследование которых в университетской химической лаборатории показало, что они подобны алмазу.

Как именно производил Каразин свои опыты, какой аппаратурой пользовался, как и где возникали кристаллы — всего этого, к сожалению, не знает никто — никаких сведений о том не сохранилось.

В статье Каразина «О сжении угля с расчетом», из которой стало известно об этих опытах, есть еще два упоминания об алмазе. Первое — очевидно, исходное: «Малейшее изменение в соразмерности рождает уже иное химическое тело, отличное для наших чувств… чему разительным примером… могут служить чистый уголь (алмаз) и угль». Второе — поэтическое и, с сегодняшней точки зрения, довольно глубокое:

«Стихий, не разлагаемых для химии, насчитывают более пятидесяти, а вероятно, и еще откроется несколько… Может быть, свет на одной и платина на другой стороне суть крайние пределы составов… Вероятно, алмаз… стоит на средине между светом и платиной. Он есть, так сказать, кристаллизованный обруденелый свет солнечный».

А тем временем шла промышленная революция. В 1819 г. Атлантику пересек пароход, в 1827 г. была построена железная дорога, в 1867 г. заработала динамо-машина, возвестившая смену века пара веком электричества. Вовлекались в промышленный оборот огромные количества новых материалов, и жизнь требовала от химиков все новых и новых веществ и соединений, все новых и новых как можно более дешевых способов превращения их в как можно более дорогой товар.

Не мудрено, что в этом бурлящем котле новых проблем, вставших перед наукой, затерялась и стушевалась небезынтересная и небессмысленная в принципе задача, занимавшая немало умов в начале XIX в. «При заре, распространившейся на все естественные науки от открытия бессмертного Лавуазьера, — написал в одном из своих сочинений Василий Каразин, — все устремились к чистому умозрению и занимались ближайшим токмо к нему опытодействием, не имея еще времени на технические приложения новых истин».