История Авиации 2001 06

4 мая Громов повел ударную группу на перехват другого конвоя, но на его самолете возникли неполадки, после чего весь наш отряд лег на обратный курс. Военное счастье изменило летчику — при посадке его машина врезалась в стоявший на аэродроме Пе-2. После всех этих событий состоялся суд, завершившийся направлением последнего члена «балтийской тройки» в штрафную роту на Рыбачий. Осенью 43-го судимость с Громова сняли и отправили продолжать службу на Черноморский флот. К сожалению, новый 1944 г. Борису Громову встретить было не суждено — из очередного полета он не вернулся.

Третий с начала года «Ильюшин» был потерян в бою 23 мая. На этот раз в атаке конвоя, насчитывавшего три транспорта и семь сторожевиков, в районе мыса Кибергнес приняли участие четыре Ил-4, восемь «Аэрокобр» 2-го гвардейского авиаполка, два Пе-3 дымзавесчика и Пе- 3 для фотоконтроля. С самого начала бой начал развиваться не по плану. Вырвавшиеся вперед дымзавесчики поставленную задачу выполнили лишь частично, поскольку сами были атакованы истребителями противника. Вступившиеся за них «Аэрокобры» сковали «стодесятые», благодаря чему в момент атаки торпедоносцам противодействовала лишь зенитная артиллерия. По наблюдениям экипажей, подтвержденных фотоснимками, одна торпеда поразила головной транспорт водоизмещением в 10.000-12.000 т. Уже по дороге «домой» нашу группу настигли Bf109 из состава 7/JG5, вылетевших сразу после объявления воздушной тревоги с аэродрома Луостари. Особенно пострадала машина лейтенанта Ю.Месняева: один из моторов вышел из строя, стрелок-радист был убит, а остальной экипаж кроме штурмана — тяжело ранен. До аэродрома самолет не дотянул — умирающий летчик посадил её в Ура-губе. Кроме «Ила» мы потеряли в этом бою одну «Аэрокобру», а противник (по нашим данным) — «три Me-110, три Me-109 и один Не-115».

Как уже отмечалось, объективных данных, для того чтобы прокомментировать результаты боевой деятельности 24-го МТАП в первую половину 1943 г., пока нет. В годы войны, когда возможности для установления реальных цифр уничтоженного тоннажа фактически отсутствовали, а люди нуждались в оценке своей самоотверженности эта деятельность оценивалась положительно. По докладам авиаторов, только торпедами за первые пять месяцев 1943 г. было потоплено 24 транспорта, тральщик и три сторожевика. И потому неудивительно, что 31 мая 1943 г. 24-й МТАП был удостоен гвардейского звания, после чего стал именоваться 9-м Гвардейским минно-торпедным полком (9-й ГМТАП).

В июне свои последние боевые вылеты на северном театре совершил майор Попович. Он водил торпедоносцы в атаки 15-го и 19-го числа. Со следующего месяца Попович вернулся на должность заместителя командира 4-го МТАП Тихоокеанского флота, где приступил к подготовке необстрелянных экипажей. Из первой тихоокеанской шестерки на Севере остались лишь Вячеслав Балашов и Владимир Агафонов. Балашов водил тройку торпедоносцев в атаку на конвой 23 июня, когда в тяжелейшем бою с «Мессершмиттами» был поврежден «Хэмпден» капитана С. Макаревича. Израненный самолет сел на воду в бухте Пумманки (п- в Рыбачий), где его экипаж спасли катера. После всех этих вылетов в строю полка, не получившего в течение полугодия ни одной новой машины (!!), оставалось всего семь или восемь Ил-4 и три «Хэмпдена» (в т. ч. один в капремонте), а также 11 «Бостонов», которые с мая начали участвовать в боевых действиях на Севере, но пока только в бомбардировочном варианте. Вскоре самолеты именно этого типа образуют костяк минно-торпедной авиации Северного флота.

«Лебединой песней» старых торпедоносцев стал хорошо известный бой 4 июля. В этот день наша воздушная разведка обнаружила в Варангер-фьорде немецкий конвой, направлявшийся в Киркенесс. Несмотря на сложные метеоусловия, в воздух были подняты три Ил-4 и два «Хэмпдена» (ведущий группы командир 9-го авиаполка майор Ф.Костькин), а также два штурмовика 46-го ШАП. Истребительное прикрытие должны были составить семь «Аэрокобр» 255-го ИАП, которые попали в полосу дождя, потеряли контакт с ударной группой и вернулись на базу. Вопреки этому обстоятельству, наше командование не отдало приказа о прекращении операции, что привело к серьезным последствиям. Дело в том, что неудовлетворенное действиями Bf110, немецкое командование стало все чаще использовать для сопровождения конвоев одномоторные истребители. На этот раз шестерку «Мессершмиттов» вел командир 7/JG5 лейтенант Теодор Вайсенбергер (кавалер «Рыцарского креста» имевший на то время 97 побед). Его первой жертвой оказался разведывательный Пе-3 из состава 118-го ОРАП младшего лейтенанта Шувалова, передававший сведения о конвое длинными радиограммами, что позволило запеленговать его передачу береговым постам радиоразведки. Немцы не сомневались, что вслед за появлением разведчика последует налет ударных самолетов, и не ошиблись. В 22:58 показалась ударная группа, которая сразу подверглась ожесточенному воздушному нападению. На подходе к цели нашим самолетам удалось сохранить строй, однако после неудачного удара выходившие из атаки машины подверглись безжалостному истреблению. Ил-2 капитана Л.Колтунова был сбит сразу, еще один Ил-2, оба «Хэмпдена», а также Ил-4 капитана В.Балашова сели на воду при возвращении на базу. Лишь двум оставшимся торпедоносцам удалось, несмотря на тяжелейшие повреждения, дотянуть до своих. Спасение большей части экипажей сбитых самолетов торпедными катерами смягчило горечь поражения. По донесениям один транспорт был торпедирован «Хэмпденом» майора Ф.Шепилова, другой — поражен бомбами и реактивными снарядами штурмовика младшего лейтенанта Дорохова. Немцы до сих пор не опубликовали информации о своих потерях в бою 4 июля, зато не поскупились на сообщения о победах. Только немецкие пилоты претендуют на 16 сбитых советских самолетов(!!), семь из которых записал на свой счет сам Вайсенбергер, получивший 2 августа в дополнение к своему «Рыцарским кресту» «Дубовые листьями». К концу войны майор Вайсенбергер стал десятым по результативности асом Люфтваффе, одержавшим по немецким данным 208 побед.

Чуть раньше Вайсенбергера — 24 июля — званием Герой Советского Союза был награжден командир звена 9-го Гвардейского авиаполка гвардии капитан Вячеслав Балашов. В его наградном листе значилось, что с марта 1942 г. он совершил 58 боевых вылетов (в т. ч. 23 для ударов по военно-морским базам и аэродромам), лично потопил пять транспортов и сторожевой корабль противника. Вряд ли две последние цифры соответствуют действительности, но главное в другом: Балашов стал первым живым североморским торпедоносцем, удостоенным высочайшей награды Родины (до этого званиями Героев были награждены экипажи двух «Хэмпденов» — оба посмертно). Не считая вернувшегося на ТОФ Г.Д.Поповича он стал единственным^) из девяти первых пилотов северных торпедоносцев, кому посчастливилось довоевать до дня Победы. Его друг и предпоследний из остававшихся в строю Владимир Агафонов погиб 6 июля 1943 г. в результате нелепой случайности. На его Ил-4, совершавшем транспортный полет над Карелией, внезапно отказали моторы, что заставило летчика сажать самолет прямо перед собой, а внизу была вода таежного озера. Посадка прошла нормально, но у помогавшего выбраться пассажирам на берег Агафонова в холодной воде не выдержало сердце…