Авиация и время 2008 05

22 июля 1941 г. состоялся первый ночной налет немецкой авиации на Москву. Менее чем через сутки – еще один, потом еще и еще. На эти налеты Москва решила ответить Берлину подобным же образом. 8 августа Сталин направил Водопьянову записку, в которой говорилось: Обязать 81 авиадивизию во главе с командиром дивизии т. Водопьяновым с 9.08 по 10.08 или в один из следующих дней, в зависимости от условий погоды, произвести налет на Берлин. При налете кроме фугасных бомб обязательно сбросить на Берлин также зажигательные бомбы малого и большого калибра. В случае, если моторы начнут сдавать по пути на Берлин, иметь в качестве запасной цели для бомбежки г. Кенигсберг. 8.08.41. И.Сталин.

Итак, вступление бомбардировщиков ТБ-7 в боевые действия санкционировал лично Сталин. Нужно отметить, что первую бомбардировку Берлина в ночь на 8 августа 1941 г. провели самолеты ДБ-3 из 1-го минно-торпедного полка авиации Балтийского флота. Очевидно, именно после сообщения об этой удачной операции советский вождь вспомнил о ТБ-7 и ввел в боевые действия 81-ю авиадивизию

На разработку и подготовку предстоящего налета отводилось всего 1-2 дня. Отобрали 12 наиболее надежных ТБ-7 из 432-го ДБАП и 28 двухмоторных Ер-2 из 420- го ДБАП. Уже 10 августа эти самолеты перелетели на аэродром Пушкино под Ленинградом. Здесь количество участников подверглось очередной ревизии и уменьшилось до 10 ТБ-7 и 16 Ер-2. Стартовать предстояло той же ночью. Хотя руководил операцией командующий ВВС генерал П.Ф. Жигарев со своим штабом, поспешность действий изначально ставила ее успех под сомнение. Достаточно сказать, что многие пилоты не имели необходимых навыков взлета на полностью загруженных самолетах, да еще и с незнакомого аэродрома. Скрытность тоже оказалась излишней – ПВО Ленинграда и Балтийского флота были в полном неведении о возможности появления в своем районе новых незнакомых машин.

Командующий ВВС Ленинградского фронта А.А. Новиков вспоминал об этих днях: «Дня за три до рассказываемых событий из Москвы поступил приказ принять на один из ближних к Ленинграду аэродромов 81-ю авиадивизию тяжелых бомбардировщиков Пе-8 и произвести на них внутреннюю подвеску бомб крупного калибра. Но для какой цели прибывают к нам эти машины и когда именно, сказано не было. Я тут же отдал распоряжение заместителю главного инженера по вооружению В. Н. Степанову.

Днем 11 августа по дороге в Гатчину я увидел в небе незнакомые мне четырехмоторные самолеты. Оставляя за собой длинные хвосты отработанных газов, они садились на одном из ближних к Ленинграду аэродромов. Я сразу вспомнил о сообщении из Москвы и велел шоферу изменить маршрут. Это были новые бомбардировщики Петлякова, они заинтересовали меня, и я решил посмотреть их вблизи….

Выйдя из машины, я направился к ближайшему бомбардировщику. Это был по тем временам настоящий гигант. Под его высоко приподнятым над землей носом среди летчиков стоял среднего роста плотный человек в генеральской форме. Что-то в его фигуре показалось мне знакомым, но не успел я подумать, что это сам командующий ВВС генерал П.Ф. Жигарев, как рядом раздался чей-то голос:

– Александр Александрович! Вы как здесь оказались? Ведь мы Вас не предупреждали.

Я обернулся и увидел члена Военного совета ВВС корпусного комиссара П. С. Степанова. Поздоровавшись, я спросил, не это ли Пе-8.

– Они самые, – подтвердил Степанов.

– А это кто? – я кивнул в сторону полного генерала.

– Жигарев, – ответил Степанов,- переписывает экипажи.

Признаться, мне показалось странным, что сам командующий ВВС переписывает экипажи, но промолчал и направился к Жигареву. Представившись, я осведомился, не потребуется ли от меня какой-нибудь помощи.

– Нет, нет! – как-то поспешно и рассеянно ответил командующий. – Занимайтесь своими делами, мы обойдемся без Вас.

Летник в «истребительной» кабине ТБ-7

Подвеска 500-кг бомбы

Мне очень хотелось узнать, для какой цели прибыли к нам эти четырехмоторные гиганты, но поскольку Жигарев промолчал, я не счел себя вправе спрашивать…».

Старт бомбардировщиков на Берлин, который состоялся 10 августа между 20-21 часами, сопровождался неудачами. Сначала потерпел аварию, чудом избежав гибели, Ер-2 летчика Молодчего. Затем несчастье произошло с ТБ-7 № 42046, которым управлял экипаж м-ра Егорова. У самолета отказали два правых дизеля сразу после отрыва от земли, и он потерпел катастрофу. После этого Жигарев прекратил старт оставшихся бомбардировщиков. На Берлин ушли 7 ТБ-7 и 3 Ер-2. Из них 4 ТБ-7 и 2 Ер-2 достоверно добрались до Берлина, отбомбившись по вражеской столице. Назад в Пушкин вернулись один ТБ-7 ст. л-та Пере- гудова и Ер-2 л-та Малинина.

Еще при наборе высоты ТБ-7 к-на Тягунина, который шел сзади и ниже машины Водопьянова, был подбит своими зенитками и загорелся. Уже после разворота горящую машину начали расстреливать истребители морской авиации. Из 11 человек экипажа только 6 спаслись на парашютах.

Своими истребителями был сбит Ер-2 л-та Кубышко, один Ер-2 пропал без вести, один ТБ-7 сел на вынужденную на территории Финляндии. Командир дивизии также не избежал неприятностей. Самолет Водопьянова получил повреждения от огня зенитной артиллерии над целью, потерял часть топлива и утром, с трудом перевалив линию фронта в районе Чудского озера, в 5.25 совершил тяжелую вынужденную посадку на лес. Экипаж остался невредим, однако самолет был разрушен. Штурман экипажа Штепенко так описал это событие:

«Дров мы наломали много, разбросали деревьев и металла вокруг порядочно и уже непостижимо, как мы сами уцелели. От моей штурманской кабины, где несколько секунд тому назад было три человека, осталась груда бесформенного металла, перемешанного с торфом. Правую плоскость развернуло на 180º, моторы смотрят назад, а колесо задралось выше всего самолета. Левая плоскость, из-под которой стрелок не успел вылезти (имеется в виду из шассийной стрелковой точки – из нее стрелок по лазу в крыле мог попасть в фюзеляж), находится нормально – только шасси где-то сзади осталось, да половина плоскости обрезана деревьями и чисто случайно моторная гондола со стрелком оказались в яме невредимы.

Хвост весь измят, и только кабина стрелка в порядке, а вместе с ней и стрелок. Нижняя часть фюзеляжа помята изрядно, а в общем и целом весь самолет со всем оборудованием вышел из строя навсегда. В лучшем случае он годился бы на утиль,а поскольку все это произошло в лесу и в болоте, вдали от дорог, да еще на войне то у на утиль он не годился".