Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ

Однако в мае 1962 г. до Уэбба дошли слухи, что астронавты стали заходить слишком далеко. Так, некоторые из торговцев недвижимостью в Хьюстоне подарили им целые дома-коттеджи. Все бы ничего, но кое-кто из «звездоплавателей» собирались не жить в них, а продать, оставив себе вырученные деньги. Уэбб предвидел колоссальный урон «рыцарскому» имиджу агентства, который мог быть ему нанесен подобным «лавочничеством» астронавтов. Необходимо было срочно вмешаться в ситуацию, призвать «звездоплавателей» к порядку, а заодно напомнить, кто в НАСА «хозяин». Необходимость безотлагательных действий усиливалась и еще одним обстоятельством. Некоторые СМИ попытались увязать щедроты, обрушившиеся на астронавтов со стороны частных лиц, с Белым домом (мол, не прослеживается ли тут «рука Кеннеди», подталкивающая бизнесменов к благотворительности по отношению к «звездным» любимцам президента). Когда Кеннеди узнал о подобных предположениях, он позвонил Уэббу и спросил, мол, каким образом Белый дом стал одним из «героев» такого рода сплетен? Уэбб ответил, что и сам не знает. Однако дал президенту следующую рекомендацию: «Скажу вам, как покончить с этим. Скажите СМИ, что, администратор НАСА разбирается с этим вопросом» [293]. Уэбб вызвал всех семерых астронавтов и их руководителя Роберта Гилрута из Хьюстона в Вашингтон для беседы. О ее подробностях не сообщалось, но вскоре стало известно — «звездоплаватели» отказались от подаренных им домов [294].

Впрочем, на этом проблемы с первыми астронавтами Америки не прекратились. После того, как полет Гордона Купера в мае 1963 г. завершил программу «Меркурий» (кстати, Купер заодно стал последним американским «звездоплавателем», летавшим в космос в одиночку), астронавты стали добиваться осуществления еще одного полета по этой программе. Это нужно было, чтобы заполнить, по их мнению, слишком большой промежуток между окончанием «Меркурия» и началом «Джемини» — программы полетов двухместных космических кораблей (первый «Джемини» отправился на орбиту с экипажем лишь в марте 1965 г.). Уэбб попытался образумить излишне горячих сторонников «Меркурия», подчеркивая, что сейчас все силы следует сосредоточить на переходе к «Джемини». Слова администратора НАСА не возымели нужного эффекта, и «звездоплаватели» заявили, что обратятся с соответствующей просьбой к президенту. Уэбб не стал препятствовать этому порыву. Вскоре ему позвонил Кеннеди. «Вы ведь знаете, кто должен принять такое решение, не так ли?» — спросил глава Белого дома. «Похоже, что — да», — ответил Уэбб. «Вы должны его принять», — на всякий случай уточнил президент. После этого разговора Уэбб отправил в Хьюстон своего представителя, чтобы тот официально объявил астронавтам — программа «Меркурий» закончилась. Впереди — «Джемини» [295].

Читатель наверняка задаст вопрос: а как советские космонавты? Ощущали они себя такими же «пупами Земли», имевшими право на всеобщее почитание, восхищение и потакание желаниям и капризам, как их американские коллеги? Скорее «да», чем «нет». Вот один характерный пример. В январе 1970 г. умер космонавт Павел Беляев, совершивший в марте 1965 г. на корабле «Восход-2» полет с Алексеем Леоновым, в ходе которого Леонов впервые в мире вышел в открытый космос. Космонавты стали настаивать, чтобы Беляева похоронили на Красной площади у кремлевской стены, как одного из руководителей государства или человека, имеющего исключительные заслуги перед СССР. Генерал Каманин вспоминал:

«Особенно покоробило всех заявление [космонавта] Шаталова о том, что Беляеву при жизни народ поставил памятник, а мы собираемся похоронить его «где-то на Новодевичьем кладбище». Никто из присутствовавших не поддержал космонавтов, а мне было страшно неудобно за них.

Космонавты слишком переоценивают значение своих подвигов и принимают за чистую монету все, что пишется, говорится и показывается по поводу каждого пилотируемого космического полета в наших средствах массовой информации(выделено мною. — Ю. К.). Все это делается с целью ознакомления нашего народа и народов зарубежных стран с достижениями в космосе советской науки и техники, но делается, по установившейся традиции, в основном так, что все эти достижения представляются заслугой одних лишь космонавтов. Такая традиция очень вредна, но, к сожалению, круг людей, связанных с космонавтикой (а их тысячи), крайне ограничен для показа широкой общественности.

Помимо подготовки космонавтов к полетам я и мои помощники много занимались их воспитанием, но надо признать, что наши успехи в этом деле весьма скромные. Бремя большой славы и далеко не всегда педагогически выверенное отношение к героям космоса со стороны министров, секретарей ЦК и обкомов и других высокопоставленных лиц калечат характеры космонавтов гораздо быстрее, чем мы можем их воспитать.(выделено мною. — Ю. К.) На Новодевичьем кладбище похоронены сотни героев войны, многие генералы, адмиралы и маршалы. Там покоится прах многих дважды Героев Советского Союза, трижды Героев Социалистического Труда. Выдающиеся писатели, художники, ученые и крупные государственные деятели удостоены чести покоиться на этом кладбище. А для наших космонавтов это не высокая честь, а всего лишь „где-то на Новодевичьем…"» [296]

Если одна сторона медали — «звездная болезнь» — была одинакова у первых «космоплавателей», как американских, так и советских, то другая — свобода и независимость в вопросах, связанных с их профессиональной деятельностью — совершенно разной. Возможно, генерал Каманин был прав, когда говорил о чересчур завышенной самооценке собственных достижений, свойственной космонавтам. Но тот же Каманин, по свидетельству Голованова

«…держал их в кулаке строжайшей дисциплины, беспрекословного послушания и той унижающей всякого, тем более молодого и незаурядного, человека обезлички, которую он упорно насаждал в отряде первых космонавтов. Ему льстило, что эти всемирно известные люди слушаются его, как новобранцы ефрейтора. Еще легче было управлять теми, кто только готовился к полету. Ведь в первую очередь именно от Каманина зависело, кто полетит, с кем, когда и по какой программе [297] . Будущие космонавты часто вообще этого не знали или знали в общих чертах, понаслышке. Все это создавало атмосферу неопределенности, зыбкости, неуверенности в завтрашнем дне…» [298]

Сравним эти строки с другими, принадлежащими Тому Вулфу — автору документальной повести «Нужная вещь» о первых американских астронавтах. В одном из эпизодов он описывает ситуацию, когда вице-президент Джонсон хотел поговорить перед телекамерами с супругой Джона Гленна, который в это время уже находился в корабле в ожидании старта. Это был первый орбитальный полет США, состоявшийся в 1962 г.