Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ

Таким образом, очевидно, что к осени 1963 г. у руководства НАСА, да и у всей администрации Кеннеди, включая самого президента, отсутствовало четкое представление о состоянии и целях космической программы СССР. Однако, как отметил сотрудник агентства Арнольд Фруткин, письмо Ловелла, равно как и переговоры Драйдена с Благонравовым, «очевидно, способствовали формированию целостного впечатления о готовности Советского Союза или отказаться от своей лунной программы, или же придать ей международный характер». Это был «опасно дезориентирующий взгляд доверчивых и плохо информированных мечтателей, как среди официальных, так и среди частных лиц» [328]. Остается только гадать — занес ли Фруткин в категорию подобных «мечтателей» Кеннеди.

Таким образом, в основе предложения «отправиться вместе на Луну», с которым Кеннеди обратился к Советскому Союзу в ООН, лежали четыре фактора. Первый — стремление главы Белого дома улучшить отношения с СССР, второй — критические выступления американских политиков и даже представителей НАСА в адрес американской лунной программы, третий — озабоченность ее высокой стоимостью и четвертый — пусть во многом иллюзорная надежда на согласие Советского Союза объединить усилия с США в реализации экспедиций на Луну.

Разумеется, перед тем, как предпринять столь масштабное «космическо-дипломатическое» наступление, Кеннеди решил произвести «разведку» подхода Кремля к вопросу о сотрудничестве с Соединенными Штатами в космосе, а точнее — стала ли Москва смотреть более благосклонно на подобную перспективу. Роль «разведчика» исполнил госсекретарь Дин Раск, находившийся в Москве в августе 1963 г. по случаю подписания договора о запрещении испытаний ядерного оружия. Однако все, что услышал Раск от Хрущева в ответ на предложение рассмотреть вопрос о советско-американском полете на Луну, была шутка вполне в духе Первого секретаря ЦК: «Разумеется. Я доставлю человека на Луну, а вы вернете его обратно» [329].

Вероятно, Кеннеди отнесся к словам Хрущева по принципу: «В каждой шутке есть доля шутки (остальное правда)». Иначе как объяснить, что 26 августа президент лично затронул тему советско-американской экспедиции на Луну в разговоре с послом СССР в США [330]А. Ф. Добрыниным [331].

Примечательно, что советский посол, вспоминая о своей, как потом оказалось — последней, встрече с 35-м главой Белого дома, отметил, что «в ходе длительной беседы с президентом были затронуты также вопросы… сотрудничества в мирном использовании космоса». Добрынин поставил их последними в списке тем, которые он в тот день обсудил с Кеннеди, не уточнив, какие именно «космические» вопросы были предметом разговора [332]. Это — одно из косвенных свидетельств того, что совместные пилотируемые полеты на Луну как фактор отношений между СССР и США не вызывали интереса у советского руководства.

Не только президент считал, что настало время для мирного «космического наступления» на СССР. Кеннеди обсудил вопрос о взаимодействии с Советским Союзом в деле проведения лунных экспедиций с конгрессменом-демократом Робертом Сайксом. 3 сентября в письменном ответе главе Белого дома Сайкс напомнил президенту, что тот уже говорил с ним на эту тему. Однако, продолжил Сайкс, «теперь, когда имеются явные признаки того, что Россия готова к конструктивному разговору с Соединенными Штатами, не настало ли время сделать подобное предложение?» [333].

Кеннеди не спешил обсуждать вопрос с НАСА о своей очередной космической инициативе в отношении СССР. Для этого у президента было две причины. Одна состояла в том, что НАСА формально не играло никакой самостоятельной политической роли в правительстве США, а следовательно, этой организации можно было просто поручить выполнить решение высшего руководства страны. Но вторая причина заключалась в том, что Кеннеди хотел заручиться максимальной поддержкой своего плана со стороны политических кругов, прежде чем довести его до сведения агентства. У главы Белого дома были для этого довольно веские основания.

Встреча с Уэббом была запланирована у президента на 18 сентября — за два дня до выступления в ООН. После глава агентства вспоминал, что Кеннеди действительно не спрашивал его совета, делать русским очередное «лунное» предложение или нет [334]. Однако Уэбб был в курсе «идущего от Благонравова шума о возможности сотрудничества…». «Шум» же этот был предан огласке не кем иным, как Драйденом. После уже упомянутого обеда с Благонравовым в сентябре в Нью-Йорке, в интервью прессе он сказал, что его советский коллега намекнул на «возможность обсуждения» сотрудничества в сфере пилотируемой лунной экспедиции «после того, как на поверхность Луны опустятся автоматы». По мнению Драйдена, реакция академика на идею советско-американских полетов на Луну была в общем более благожелательной, чем раньше, когда СССР настаивал на разоружении в качестве непременного условия разговоров о подобном проекте [335].

Как видно из этой ситуации, в Вашингтоне действительно было немало, по меткому определению Фруткина, «доверчивых мечтателей», готовых услышать «шум» в еле слышном «шорохе» — термин, каким только и можно охарактеризовать намек Благонравова лишь на «возможность обсуждения» сотрудничества с США в полетах на Луну. Тем не менее, видимо не столько вследствие искренней веры в возможность подобного взаимодействия, сколько стремясь подыграть политической конъюнктуре (ведь за сотрудничество — сам президент), Уэбб тоже поспешил предаться такого рода «мечтам». И это несмотря на то, что НАСА действительно было «в смятении», ибо с [агентством] никто «не проконсультировался по вопросу, имеющему непосредственное отношение к его целям и графику работ» [336]. Более того, американские исследователи политической истории освоения космического пространства полагают, что «…в действительности у Уэбба были серьезные возражения против подобного объединения [СССР и США], но он полагал, что если президент не спрашивает его, а говорит, что нужно сделать, то лучше всего просто выполнить его желание. Уэбб опасался того, что с русскими не удастся ничего достигнуть, но ущерб американской программе при этом все равно может быть нанесен. Он также считал, что вопрос этот недостаточно обсуждался, ни внутри администрации президента, ни с руководителями конгресса» [337].

Однако, будучи членом «команды Кеннеди», Уэбб заверил специального советника президента по национальной безопасности МакДжорджа Банди, что «…весьма открыт к рассмотрению идеи о возможном сотрудничестве с Советами и полагает, что они могут пожелать использовать нашу большую ракету в обмен на передовые технологии, которые у них, вероятно, появятся в ближайшем будущем (например… советские приборы, доставленные на Луну, могут в любой момент установить связь между Луной и Землей)» [338].