Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ

«Лунная гонка» завершилась. США выиграли ее, а Советский Союз проиграл. После этого космическое партнерство с американцами могло служить пропагандистскому лозунгу «советское — значит отличное» так же, как раньше отсутствие какого-либо взаимодействия в космосе. В самом деле — если до того, как Армстронг ступил на поверхность Луны, Москва отказывалась сотрудничать с Вашингтоном в космосе, в том числе и по причине якобы «отсталой» космической отрасли США, то теперь объединение усилий с явным космическим лидером невольно «подтягивало» в глазах своей и мировой общественности уровень советской космической техники до американского. Подобное мнение выразила, в частности, издаваемая в Массачусетсе газета «Патриот Леджер»:

«Русские не выказывали никакого интереса в совместных космических проектах, пока они были впереди, но сейчас пришло время обновить идею президента Кеннеди… о совместных пилотируемых полетах с Советским Союзом». Как отметила газета, «Интернационализация космических программ, включая советско-американские совместные проекты, может не только сократить расходы тех стран, которые самостоятельно осуществляют, по сути, одинаковые программы, но также способна послужить важным стимулом развития сотрудничества в других областях» [591].

Официально же конец «космической гонке» провозгласил космонавт Константин Феоктистов во время визита в США с другим космонавтом Георгием Береговым [592]в октябре 1969 г.

Феоктистов заявил, что, по его мнению, данное соревнование между СССР и США завершилось. «Это была первая фаза космических полетов. Думаю, что программы исследования космоса перешли во вторую фазу, и я полагаю, можно сказать, что в рамках этой фазы советские и американские ученые активно помогают друг другу» [593]. Если принять во внимание тот факт, что космонавты в советские времена были «сверхпроверенными» людьми, которым поручалось оглашать официальные доктрины и установки [594], то вполне можно предположить, что слова Феоктистова отразили перемену отношения Кремля к сотрудничеству с Америкой в космосе [595].

Предпосылки к так называемым «постлунным» синдромам, приведшим руководства СССР и США к мысли о партнерстве на околоземной орбите, возникли в обоих государствах еще за несколько лет до посадки «Орла» на поверхность Селены. Одна из них, технического характера, была общей как для Советского Союза, так и для Соединенных Штатов. Вот как отозвался о ней Сыромятников:

«Надо сказать, что тогда (в первой половине 1960-х годов. — Ю. К. ) время для сотрудничества в космосе еще не пришло. Первые космические корабли «Восток» и «Восход», «Меркурий» и «Джемини» были малопригодны для совместных полетов. Дальнейшее развитие астронавтики и космонавтики показало, что сначала нужно было полетать по своим «национальным» орбитам, в одиночку постичь маневрирование и научиться стыковаться. Во второй половине 60-х специалисты обеих стран освоили космическое рандеву и средства стыковки кораблей на орбите с переходным тоннелем. Таким образом, ученые и инженеры заложили хорошие основы для сотрудничества в космосе» [596].

Но при этом и у СССР, и у США были собственные дороги, которыми они пришли в конечном итоге к полету «Союз — Аполлон».

22 октября 1969 г. генсек ЦК КПСС Л. И. Брежнев, выступая с речью на приеме в Кремле, в частности, сказал, что у СССР имеется собственная обширная космическая программа, рассчитанная на многие годы, и что Советский Союз будет «последовательно и целенаправленно» идти в космосе своим путем [597]. Именно такую установку: «Нельзя допускать у народа мыслей о каких-либо наших неудачах в космосе…Если американцы тоже добиваются успехов, то это где-то в стороне от нашей генеральной линии получали, — вспоминал Черток, — из ЦК КПСС не только все средства массовой информации, но даже сам президент Академии наук, все космонавты и открытые ученые, имеющие отношение к космосу» [598].

И, надо сказать, говоря о «своем пути» СССР в космосе, Брежнев не блефовал. По словам Чертока: «Еще при Королеве в ОКБ-1 начала разрабатываться идея многоцелевой космической базы-станции (МКБС). Мишин, став главным конструктором, поручил руководство этой работой проектанту-баллистику Виталию Безвербову. МКБС должна была служить космическим портом, в который заходили бы другие космические аппараты, главным образом разведчики, для сдачи своих фотоматериалов, перезарядки, заправки топливом, профилактики и ремонта. Такое сервисное обслуживание должно было проводиться на МКБС хорошо подготовленным экипажем. Наличие на околоземной орбите подобной базы-станции позволило бы продлить работоспособность космических аппаратов, которые в настоящее время после израсходования своих запасов или при отказах вынуждены спускать на Землю или топить в океане.

Многоцелевую космическую базу-станцию предполагалось оснастить различными видами противоракетного и противокосмического оружия, в том числе и лучевого. По этому поводу академик Герш Будкер из Новосибирска прочел нам лекцию на тему о возможности создания ускорителей для лучевого оружия из нейтральных частиц. Нашлись энтузиасты, которые незамедлительно начали изучать эту проблему. Кроме, этих экзотических по тем временам идей, предполагалось и установка на МКБС всякого рода разведывательных фото- и радиосистем» [599].

Занимались разработкой ДОС и в ОКБ-52 Владимира Челомея. Правда, работы этого конструкторского коллектива в данном направлении носили более ярко выраженный военный характер, чем в КБ Королева. Так, еще в 1964 г. в опытном конструкторском бюро Челомея были начаты работы по созданию посещаемой пилотируемой орбитальной станции «Алмаз» со сменяемым экипажем из 2-3 человек и сроком существования 1-2 года. Эта станция, выводимая на орбиту ракетой-носителем типа «Протон», должна была использоваться как космический наблюдательный пункт, оснащенный аппаратурой наблюдения и точной системой наведения, позволяющими решать научные, народнохозяйственные и оборонные задачи, в частности, слежения за загрязнениями морей и рек, лесными пожарами и перемещениями вооруженных сил. С целью защиты комплекса «Алмаз» от разрабатываемых в то время в США различных космических аппаратов, предназначенных для инспекции и перехвата спутников, станция должна была оснащаться скорострельной авиационной пушкой конструкции А. Э. Нудельмана. Впрочем, ни один из трех летавших в 1973-1974 гг. «Алмазов» под «псевдонимами» «Салют-2», «Салют-3» и «Салют-5» пушками не вооружался [600].

А прообразом первой ДОС, хотя и с большой натяжкой, можно считать полет «Союза-4» и «Союза-5» в январе 1969 г. Экипаж первого состоял из одного космонавта — Владимира Шаталова, а экипаж второго — из трех: Бориса Волынова, Алексея Елисеева и Евгения Хрунова. Корабли произвели автоматическую стыковку, образовав единый комплекс, после чего Елисеев и Хрунов через открытый космос перебрались в «Союз» Шаталова. По оценкам специалистов, «первая пилотируемая стыковка, да еще с переходом из корабля в корабль через открытый космос, прошла очень гладко», а официальные средства массовой информации поспешили объявить, что «первая в мире орбитальная станция — советская» [601].