Дмитрий Грибов - PocketBook 301 Plus

Они разговаривали обо мне, а я сидел, будто бы и непричастный к происходящему. И дело было вовсе не в циничной откровенности, а в самом факте: шеф советовался со Светланой, начинающим магом, не со мной, потенциальным магом третьей ступени.

Если сравнивать происходящее с шахматной партией, то позиция выглядела до обидного просто. Я был офицером, обычным хорошим офицером Дозора. А Светлана – пешкой. Но пешкой, уже готовящейся превратиться в ферзя.

И вся беда, которая могла приключиться со мной, отступала для шефа перед возможностью дать Светлане небольшой практический урок.

– Борис Игнатьевич, вы же знаете, что я не позволю просматривать свою память, – сказал я.

– Тогда ты будешь осужден.

– Знаю. А еще могу поклясться, что к смерти этих Темных не имею никакого отношения. Но доказательств у меня нет.

– Борис Игнатьевич, а если предложить, пусть Антону проверят память только за сегодняшний день! – радостно воскликнула Светлана. – Вот и все, и они убедятся…

– Память нельзя нарезать дольками, Света. Она выворачивается целиком. Начиная с первого мига жизни. С запаха материнского молока, со вкуса околоплодных вод. – Шеф сейчас говорил подчеркнуто жестко. – В том-то и беда. Даже если бы Антон не знал никаких секретов, представь, что это такое, вспомнить и пережить заново все! Колыхание в темной вязкой жидкости, сдвигающиеся стены, проблеск света впереди, боль, удушье, необходимость пережить собственное рождение. И дальше, миг за мигом – ты слышала, что перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами? Так и при выворачивании памяти. При этом где-то глубоко-глубоко остается память о том, что все это уже происходило. Понимаешь? Трудно сохранить здравый рассудок.

– Вы так говорите, – неуверенно произнесла Светлана, – будто…

– Я через это прошел. Не на допросе. Больше века назад, тогда Дозор только изучал эффекты выверта памяти, потребовался доброволец. Потом меня приводили в норму около года.

– А как? – с любопытством спросила Светлана.

– Новыми впечатлениями. Тем, что я не переживал ранее. Чужие страны, непривычные блюда, неожиданные встречи, непривычные проблемы. И все равно. – Шеф криво улыбнулся. – Иногда я ловлю себя на мысли: что вокруг? Реальность или воспоминания? Живу я или валяюсь на хрустальной плите в офисе Дневного Дозора и мою память раскручивают, как клубок пряжи.

Он замолчал.

Вокруг сидели за столиками люди, сновали официанты. Ушла опергруппа, унесли тело Темного мага, за его вдовой и детьми приехал какой-то мужчина, видимо, родственник. Больше никому не было дела до произошедшего. Кажется, даже наоборот – посетителям прибавилось и аппетита, и жажды к жизни. И на нас никто не обращал внимания: мимолетно наложенное шефом заклятие заставляло всех отводить глаза.

А если все это уже было?

Если это я, Антон Городецкий, системный администратор торговой фирмы «Никс», по совместительству – маг Ночного Дозора, лежу на хрустальной плите, испещренной древними рунами? И мою память разматывают, разглядывают, препарируют, все равно кто. Темные маги или Трибунал смешанного состава.

Нет!

Не может этого быть. Я не чувствую того, о чем говорил шеф. Нет у меня дежа-вю. Никогда я не оказывался в женском теле, никогда не находил мертвых тел в общественных туалетах.

– Напряг я вас, – сказал шеф. Потянул из кармана тонкую длинную сигариллу. – Ситуация ясна? Что будем делать?

– Я готов исполнить свой долг, – сказал я.

– Погоди, Антон. Не надо бравировать.

– Я не бравирую. Дело даже не в том, что я готов защищать тайны Дозора. Я просто не выдержу такого допроса. Лучше умереть.

– Мы ведь не умираем, как люди.

– Да, нам приходится хуже. Но я готов.

Шеф вздохнул.

– Извините, девочки. Антон, давайте подумаем не о последствиях, а о предпосылках к случившемуся. Иногда полезно заглянуть в прошлое.

– Подумаем, – без особой надежды сказал я.

– Дикарь браконьерствует в городе уже несколько лет. По последним данным аналитического отдела, эти странные убийства начались три с половиной года назад. Часть жертв – явные Темные. Часть, вероятно, потенциальные. Никто из убитых не стоял выше четвертой ступени. Никто не работал в Дневном Дозоре. Весьма забавно, что почти все они были умеренными Темными, насколько это слово вообще допустимо. Убивали, воздействовали на людей, но гораздо реже, чем могли бы.

– Их подставляли, – сказала Светлана. – Верно?

– Наверняка. Дневной Дозор не трогал этого психопата и даже подсовывал ему своих – тех, кого не жалко. Зачем? Главный вопрос – зачем?

– Чтобы обвинить нас в халатности, – предположил я.

– Цель не оправдывает средства.

– Чтобы подставить кого-то из нас.

– Антон, из всех сотрудников Дозора алиби на моменты убийств не имеешь только ты. Зачем Дневному Дозору охотиться на тебя?

Я пожал плечами.

– Месть Завулона. – Шеф с сомнением покачал головой. – Нет. Ты с ним столкнулся недавно. А удар был рассчитан три с половиной года назад. Вопрос остается: зачем?

– Может быть, Антон потенциально очень сильный маг? – тихо спросила Светлана. – И Темные это поняли. На свою сторону перетаскивать уже поздно, решили его уничтожить.

– Антон сильнее, чем он считает, – резко ответил шеф. – Но выше второй ступени ему не подняться никогда.

– Если враги видят варианты реальности дальше, чем мы? – Я посмотрел шефу в глаза.

– И что?

– Я могу быть слабым магом, могу быть средним или сильным. Но если мне достаточно будет просто что-то сделать и этим изменить равновесие сил? Сделать что-то простое, не связанное с магией? Борис Игнатьевич, ведь Темные пытались увести меня от Светланы – значит они видели ту ветвь реальности, в которой я смогу ей помочь! А если они видят что-то еще? Что-то в будущем? И видят давно, и давно готовятся меня нейтрализовать? Причем по сравнению с этим борьба за Свету – мелочь?

Вначале шеф слушал внимательно. Потом поморщился и покачал головой:

– Антон, у тебя мания величия. Извини. Я просматриваю линии всех работников Дозора, от ключевых и до сантехника дяди Шуры. Ну нет, прости уж, – нет у тебя в будущем великих свершений. Ни на одной линии реальности.

– Борис Игнатьевич, а вы абсолютно уверены, что не ошиблись?

Все-таки он меня разозлил.

– Нет, конечно. Я ни во что не верю абсолютно. Даже в себя. Но очень, очень мало шансов, что ты прав. Поверь.

Я поверил.

По сравнению с шефом мои способности близятся к нулю.

– Значит, мы не знаем главного – причины?

– Да. Удар нацелен на тебя, теперь уже сомнений нет. Дикарем управляют, очень тонко и изящно. Он считает, что воюет со Злом, а сам давным-давно стал марионеткой на ниточках. Сегодня его привели в тот же ресторан, куда пришел ты. Подсунули жертву. И ты влип.