Евгений Федосов - ПОЛВЕКА В АВИАЦИИ Записки академика

Мне удалось привлечь к работе над ним одного из аспирантов МВТУ- Владимира Михайловича Бобылева, который защищал кандидатскую диссертацию на тему регулирования критического сечения сопла порохового двигателя. Он прекрасный специалист в области внутренней баллистики, процессов горения - кстати, ученик академика Я. Б. Зельдовича. Так вот, Бобылев - и по сей день один из немногих ученых, кто занимался процессами внутренней баллистики ракетных пороховых двигателей. Его-то я и сманил в свой отдел, после чего он привел своих учеников, и было создано целое подразделение по двигателям ракет «воздух - воздух», которое сыграло очень большую роль в формировании облика их энергоустановок, аккумуляторов порохового давления, выбора пороховых зарядов и т. д. Вот они и отрабатывали принципы газодинамического управления малых ракет весом меньше ста килограммов.

Так были созданы первые ракеты маневренного воздушного боя К-60, а в последующем и К-73. К тому моменту, когда создавали К-73, Бисноват умер. Тесные связи, которые у нас возникли с его ОКБ, существуют и по сей день, а К-73 не имеет аналогов в мире. Ее сейчас закупают многие страны, в том числе Южно-Африканская Республика. В общем, ракеты класса «воздух - воздух» маневренного боя родились у нас в России. Сейчас они в какой-то мере повторены в Израиле на фирме «Рафаэль». Ее изделия по своим параметрам близки к нашим, но К-73 все-таки превосходит их. Франция пытается строить такие ракеты на фирме «Матра».

Что касается К-8, то она по сути дела закрыла работы по К-6 и К-7. К-6 делал П. Д. Грушин, а К-7 - И. И. Торопов. Обе эти ракеты работали «по лучу» и очень быстро стало ясно, что на тех расстояниях, на которых работала К-8, случайные ошибки от раскачки луча не позволяли достичь нужной точности. К тому же движения в луче ограничивалось задней полусферой цели, что резко снижало возможности перехвата, особенно на пересекающихся курсах, не говоря уж о встречных. А К-8 с головкой самонаведения эти проблемы решала просто: как только она «увидела» цель - можно стрелять. Радиолокационная головка «видит» цель со всех направлений. Первые тепловые ракеты «видели» только факел двигателя, но по мере совершенствования фотоприемника они стали работать и в передней полусфере по кинетическому нагреву и т. д. Сегодня тепловые ракеты - тоже всеракурсные. Нам же - и моему отделу, и институту - К-8 дала возможность почувствовать все необходимые технологии, связанные с разработкой этого класса оружия.

Параллельно институт вел работы по самонаведению истребителей. Были выпущены два постановления правительства по созданию систем автоматического наведения истребителя на цель в режиме перехвата: «Ураган-1» и «Ураган-5». Начиналось все с «Урагана-1», где рассматривался только этап автоматического самонаведения истребителя по данным его радиолокационной станции - так называемое бортовое наведение. При этом велась пушечная стрельба и наведение на цель по лучу первых ракет К-5 и К-5М.

А «Ураган-5» осуществлял уже полное автоматическое наведение истребителя сразу с момента взлета. На этапах набора высоты, командного наведения по директорным приборам и вплоть до выхода на захват цели бортовой РЛС управление шло с земли, а дальше начиналось уже автоматическое самонаведение. «Ураган-1» создавали для Су-9, Су-11, «Ураган-5» - для Су-15, ЯК-28.

Таким образом, в институте стала формироваться теория самонаводящихся систем и для истребителей. Ею занимался коллектив лаборатории № 2 под руководством Евгения Ивановича Чистовского, а ведущим разработчиком был Иосиф Аркадьевич Богуславский, который вел теоретическую часть этой работы.

При самонаведении истребителя фактически имеются те же, что и при наведении ракеты, кинематические связи с целью. Но поскольку еще не умели решать уравнения такой сложности, был создан специальный стенд полунатурного моделирования «Ураган-5», где впервые в истории института отрабатывались угловые движения самолета. Он представлял собой карданную подвеску со следящими системами, а внутрь ее ставилась антенна радиолокационной станции. То же оборудование использовалось и для ракет класса «воздух - воздух», только ставилась головка самонаведения. Так что стенды впервые стали создаваться для решения задач самонаведения.

Но вернемся к ракетам. Результатом работ по К-8, а в последующем и К-13 - они совпадали во времени - стало то, что они были приняты на вооружение и коллектив был удостоен государственных наград. Я получил свой первый орден «Знак Почета», или как его окрестили в народе «Веселые ребята». Такой же награды был удостоен Кирюшин, моя «правая рука», ряд сотрудников получили медали.

Но до 1956 года я оставался аспирантом МВТУ, хотя в НИИ-2 по совместительству был уже начальником отдела - с 1953-го по 1956 год. Естественно, все рабочее время, я, как положено, проводил в институте, но, поскольку числился и в очной аспирантуре, то должен был защитить кандидатскую диссертацию. Материал по К-8, собственно, и стал ее основой. Диссертация называлась «Динамическая точность самонаводящихся ракет». Это была первая работа в стране, которая, на теоретическом уровне 50-х годов, обобщала вопросы точности, поскольку они определяли и боевую эффективность, и философию построения ракеты.

Диссертацию я защитил в мае 1956 года и был окончательно распределен в НИИ-2. В моей диссертации не было полной математической строгости, но в инженерном плане она оказалась нужной в тот момент. После нее была сделана еще одна хорошая диссертация сотрудника нашего же института - В. Ф. Левитина, в которой он продвинул дальше вопросы теории самонаведения. Кроме этих двух работ, в общем-то, никаких заслуживающих внимания достижений в области теории самонаведения, у нас, на мой взгляд, больше и не появилось. Наши диссертации описывали практически все основные моменты, на которых основывается самонаведение, а реальная практика развивалась за счет моделирования. Позже, при появлении мощной вычислительной техники, пошли поиски в области инженерных решений, где дифференциальные уравнения стали решать практически без упрощения. А вот поиски аналитических методов так и ограничились двумя кандидатскими диссертациями. В моей был обобщен опыт работы по К-8, а у Левитина - последующих ракет класса «воздух - воздух» К-40, К-23, зенитной системы «Даль»… Левитин охватил значительно больший круг вопросов, в частности - именно он перешел с управляющего параметра, который рассматривал я - угловой скорости линии визирования, обладавшей неустойчивостью, - на текущий пролет, что позволило уйти от многих неприятностей. Кстати, Левитин был одним из моих студентов, которого я привлек в СНТО, а потом и на работу в НИИ-2.