Евгений Федосов - ПОЛВЕКА В АВИАЦИИ Записки академика

Строительство МиГ-31 шло под влиянием нескольких обстоятельств. Надо было окончательно свести на нет потери, которые понесла наша ПВО в результате угона МиГ-25 в Японию летчиком Биленко. Поэтому по первичным тактико-техническим требованиям (ТТТ) ВВС МиГ-31 задумывался как некая эволюция МиГ-25. Она сводилась к расширению потенциала локатора, к небольшому увеличению скороподъемности, но в основном - к модернизации системы вооружения, построенной на элементной базе еще 60-х годов. Свою роль сыграло, видимо, и честолюбие. Американцы, изучив угнанный МиГ-25, отметили, что русские заложили в него передовую идеологию, основанную на высочайшем уровне автоматизации комплекса, которая им и не снилась. Но при этом несколько презрительно оценили радиолокатор, работавший на лампах, тогда как весь мир давно уже использует транзисторы. Естественно, военные это учли…

Наш институт в это время очень внимательно изучал различные модели отражения воздушных атак, и мы резко выступили против ТТЗ на МиГ-31, сформулированных ВВС. Мы заявили, что его надо строить как самолет, который мог бы работать в так называемом полуавтономном режиме, когда не может быть обеспечена система автоматического перехвата с земли. И если уж повышать потенциал его радиолокатора, то до таких величин, чтобы этот самолет мог нести вахту в северных зонах, потому что налетов потенциального противника и ждали со стороны Северного полюса. Через него, по кратчайшему пути из США, должны были, в случае конфликта, идти на СССР группировки и В-52, и В-1, поскольку дальности их полетов «туда и обратно» хватало только на этом маршруте.

Мы же в Арктике имели весьма слабо развитую сеть аэродромов, радиолокаторов, наземной инфраструктуры, в то время как для успешного отражения такого налета нам надо было иметь рубежи перехвата ближе к Северному полюсу, там завязывать воздушные бои, а не ждать, пока противник достигнет территории СССР. И МиГ-31, по нашему мнению, должен был бы воплотить в себе идею дальнего перехватчика, которая давно витала в авиационных кругах, начиная с Ту-128. Проработав ее, мы предложили строить МиГ-31 как некую летающую зенитную батарею. В него мы заложили все идеи, на основе которых создавалась наземная зенитная система С-300: многоканальный обстрел, радиолокатор с фазированной решеткой с электронным сканированием, полностью цифровой борт со сложной обработкой сигналов и т. д. Мы поняли, что летчик в одиночку не справится в воздухе с тем объемом работы, которую ему придется выполнять, значит - нужен штурман-оператор, управляющий вооружением, обработкой информации и т. д.

Вот в таком виде наша концепция рассматривалась на заседании Научно-технического совета НИИ-5, который в 70-е годы отвечал за наземные пункты автоматизированных систем управления системы ПВО. Это не случайно, ведь будущий самолет должен был встраиваться в единую систему ПВО страны, и вопрос его увязки с ней превращался в один из важнейших. Когда мы обрисовали МиГ-31, как выносную зенитную батарею с хорошими автономными возможностями, которой нужно будет обеспечить только первичное целеуказание, то эту идею очень энергично подхватил научный руководитель НИИ-5 профессор Лившиц, один из основных разработчиков современной идеологии наземных пунктов ПВО. Вслед за ним нас поддержал коллектив подразделения истребительной авиации НИИ-2

ПВО, которым руководил полковник Долженко, вскоре получивший звание генерала.

Тем самым был «сломлен» 30-й институт, который и формировал ТТТ для МиГ-31. Не скажу, что они сильно сопротивлялись нашему натиску, просто их замысел был поскромнее: мы-то предложили создавать принципиально новый комплекс. И нашу концепцию приняли во всех инстанциях.

Когда облик будущего перехватчика был практически утвержден, Петр Васильевич Дементьев настоял на том, что необходимо сохранить планер МиГ-25. Он сказал:

– Производство планера такой машины очень сложное, дорогое. А если вам надо совершенствовать в основном вооружение, то можно планер МиГ-25 сохранить. Высотность, скорость остаются прежними, их хватает для выполнения целевых задач, а ракету все равно будем делать новую… Но, сохранив стапеля и оснастку, новую машину можно построить дешевле…

В начальной фазе в ОКБ им. А. И. Микояна проектирование велось в бригаде общих видов, которой руководил главный конструктор Александр Андреевич Чумаченко. Мы очень тесно сотрудничали с ним, со всем коллективом этого ОКБ, когда «завязывали» этот комплекс. Позже, когда самолет перешел на этап глубокой инженерной разработки, испытаний, главным конструктором стал Г. Е. Лозино-Лозинский. После того, как Глебу Евгеньевичу поручили работы над нашим космическим челноком «Буран», на его место пришел Константин Константинович Васильченко, который возглавлял до этого экспедицию ОКБ во Владимировке.

Как только нашу концепцию МиГ-31 приняли к воплощению в металл, мы сразу приступили к созданию комплекса полунатурного моделирования с мощным цифровым оснащением. Нам пришлось оборудовать непростой по конструкции радиобезэховый зал со сложными узлами цели, потому что антенна радиолокатора уже имела фазированную решетку с электронным сканированием. Пришлось создавать многоцелевую обстановку, потому что «самолет» одновременно должен был «обстреливать» четыре цели, да еще ряд других «сопровождать»… Все это потребовало принципиально новых научных и конструкторских решений. Если раньше мы устанавливали в зале просто один «рупор», который, двигаясь в двух степенях свободы, излучал, имитируя отраженный сигнал от цели, то для стенда МиГ-31 уже и сами цели пришлось имитировать с помощью фазированной решетки, построив целую стену-матрицу таких «рупоров». Одновременно мы синтезировали весь спектр возможных радиопомех.

Радиобезэховые залы были оклеены специальными материалами, имели входы-шлюзы, что не позволяло электромагнитному излучению проникать наружу, и походили на огромные замкнутые консервные банки с хорошей защитой. Таким образом создавалась чистота радиопространства, где проходила отработка радиолокационной станции «Заслон». Ее главным конструктором был В. К. Гришин из Научно-исследовательского института приборостроения им. В. В. Тихомирова в Жуковском. Создание этого локатора стало своего рода эпопеей, потому что в нем были заложены новейшие по тем временам принципы обработки информации и управления, отличные от тех, что мы имели, используя электромеханическую антенну. Нам потребовалось многолучевое управление, сопровождение самолетом сразу нескольких целей, а это - совсем другая логика, чем у МиГ-25.

Одновременно мы занимались отработкой логики группового взаимодействия МиГ-31. Когда такой самолет летает, он уже не только сам может атаковать цель, но и организует целераспределение, управляя группой других самолетов. И, что еще очень важно, он мог работать в паре с МиГ-23, в качестве летающего командного пункта. Над этим его качеством мы вначале и не задумывались, но когда стали размышлять над проблемами полуавтономных действий МиГ-31 в небе, то поняли, что с этого самолета можно управлять и другими истребителями. Мощность его бортовых вычислительных машин позволяла делать «трассировку» целей, прогноз их траекторий и выдавать целеуказание группе самолетов. Для этого на МиГ-31 появилась специальная цифровая линия передачи команд, которая позволяла сбрасывать служебную информацию на борта других перехватчиков. Таким образом, МиГ-31 взял на себя функции не только летающей зенитной батареи, которая одновременно может обстреливать четыре цели, но и командного пункта группировки самолетов, что очень важно уметь делать в северных районах России. Ведь, как прогнозируется, налет со стороны США всегда будет групповым… Позже, когда появились крылатые ракеты, стало ясно, что нашим самолетам ПВО придется сталкиваться не столько с бомбардировщиками, сколько с отражением налета в основном именно ракет. При этом размножение строя ведет к появлению уже не сотен, а тысяч целей, и в таких условиях пропускная способность и производительность комплекса перехвата становится решающим фактором.