Уильям Мак-Нил - В погоне за мощью

Георгий Дерлугьян Университет Нордвестерн, г. Чикаго

1* William H. McNeill, Plagues and People. Oxford: Blackwell, 1977. Idem, The Rise of the West: A History of Human Community. Chicago: University of Chicago Press, 1963 (1st edition). В 2002 и 2004 гг. в Киеве появились неплохие переводы «Восхождения Запада» на украинский и русский языки. К сожалению, небольшие тиражи были вскоре распроданы, и за пределы Украины книга не вышла.

2* Как известно, Бродель почти всю войну провел в немецком лагере для пленных французских офицеров. Мак-Нил, уйдя добровольцем в армию сша из аспирантуры в 1941 г., вначале командовал береговой батареей на Карибском острове Кюрасао, затем как владеющий несколькими языками офицер был откомандирован в разведку и служил при Югославском королевском дворе в эмиграции в Египте и затем в Греции, где его в основном окружали молодые партизаны-коммунисты. Впоследствии Мак-Нил вспоминал, что эти боевые и совершенно необразованные парни куда более походили на традиционных балканских гайдуков и греческих разбойников, нежели идейных последователей Маркса и Ленина. Они происходили из вольных горных селений, где никогда не было постоянного присутствия какой-либо государственной власти, но и голод случался каждую вторую или третью зиму – и тогда горцам оставалось спускаться в долину и искать дополнительного пропитания в качестве батраков или грабителей. В 1988 г. Мак-Нил вернулся в те самые горные местности близ Салоник, где бывал в 1945 г., и обнаружил там лишь пару старух, деревенского священника, да с десяток дичающих осликов. Вскоре после поражения греческих коммунистов в гражданской войне, еще в конце 1940-х гг., молодежь стала бежать за границу, преимущественно в Америку, куда вскоре потянулись за ними и семьи. Многих из своих знакомых военной поры бывший капитан Мак-Нил нашел буквально у себя под боком, в иммигрантских пригородах Чикаго, где уже никто не помышлял о коммунистических идеях и тем более о партизанской борьбе-демографическое давление некогда перенаселенной балканской глубинки нашло новый выход в американском капиталистическом рынке труда. Отголоски этого личного опыта звучат в Мак-Нило- вой интерпретации Наполеоновских войн, а также в его замечаниях по поводу современных войн в Чечне и Ираке.

3* Любопытно, что в Чикаго лишь намного позднее, к началу 1970-х гг., узнали об аналогичных экспериментах, которые Фернан Бродель проводил во Франции.

4* Мак-Нил почитает танцы важнейшей частью всемирной культуры и эмоциональной жизни человечества, о чем написал небольшую, но вполне солидную монографию. William McNeill, Keeping Together In Time. Dance and Drill in Human History. Cambridge, Connecticut: Harvard University Press, 1995.

5* Сам Вильям Иванович от этой чести открещивается весьма энергично и преворчливо. Чему никто из имевших удачу его знать ничуть не удивится. Впрочем, оставим и мы за собой право не согласиться с великим первопредком.

Эта работа планировалась на роль младшего брата увидевшей свет ранее книги «Эпидемии и народы», в которой я постарался наметить основные вехи в истории взаимодействия человеческих общин и микропаразитов. Особое внимание уделялось относительно скачкообразным сменам экологической ниши, обусловленным либо новыми мутациями организмов, либо резкой сменой ими предыдущего географического ареала. «В погоне за мощью» представляет аналогичное расследование изменений в стереотипах проявлений макропаразитизма в среде человеческих особей. Из микропаразитов, с которыми человечество контактирует, важнейшими являются возбудители эпидемий. Единственными же достойными рассмотрения макропаразитами являются другие представители homo sapiens, которые за счет специализации в области применения насилия способны обеспечить свое существование, не участвуя в процессе производства продуктов потребления и других материальных ценностей. Таким образом, изучение макропаразитизма в человеческих популяциях превращается в изучение организации вооруженной силы; особое внимание уделяется изменениям в типе применяемого воинами вооружения. Изменение вооружений напоминает генетические мутации микроорганизмов, поскольку последние могут время от времени открывать для эксплуатации новые географические зоны, либо выходить за рамки прежних ограничений посредством применения силы внутри собственно организма-носителя.

Тем не менее при описании изменений в способах организации военной силы я воздержался от применения лексики эпидемиологии и экологии – отчасти в силу метафорической широты общеупотребительного значения термина «микропаразитизм» и в меньшей степени потому, что симбиотические взаимоотношения между эффективными вооруженными силами и поддерживающим их обществом обычно выходят за рамки паразитического присвоения необходимых для их обеспечения местных ресурсов.

Микропаразитический симбиоз также важен в области эпидемиологической экологии: как я отмечал в книге «Эпидемии и народы», при столкновении с неизвестной доселе инфекцией цивилизованные (иначе говоря, имеющие опыт эпидемий) популяции в сравнении с изолированными сообществами обладают преимуществом ценою в жизнь. Хорошо оснащенная и организованная вооруженная сила при контакте с менее подготовленным к войне обществом действует в основном так же, как клетки знакомых с эпидемиями социальных единиц, и слабейшая сторона обречена на тяжелые боевые потери. Еще чаще урон бывает обусловлен уязвимостью экономическим и эпидемическим вторжениям, которые становятся возможными ввиду военного превосходства более сильного народа. Однако какой бы ни была комбинация факторов, общество, неспособное силой защитить себя от назойливости внешних угроз, теряет самостоятельность и вполне может лишиться корпоративной идентичности.

Война и организованное применение насилия предполагают значительную степень противоречия. С одной стороны, проявления героизма, самопожертвования и профессионализма являются ярчайшими примерами социальной вовлеченности; дух солидарности бойцов силен как нигде. И вправду, человеческие склонности находят самое полное выражение: врага ненавидят, боятся и стремятся уничтожить, тогда как с соратниками разделяют все опасности и триумф кровавых схваток. В эру охотничьих общин наши далекие предки обьединялись таким же образом – только чаще против животных, нежели других людей. Тем не менее старые способности и навыки все еще сильны в нашем сознании и вполне подходят людям, оказавшимся на войне.

С другой стороны, организованное и преднамеренное уничтожение людей и материальных ценностей находится в прямом противоречии с современными взглядами – в особенности после квантового скачка 1945 года, ознаменовавшего появившуюся возможность убивать на удалении – массовым и надличностным способом. В самом деле, технология современной войны почти полностью исключает проявления героизма и первобытной свирепости, предполагавшие применение мускульных усилий в ближнем бою ранних времен. Индустриализация войны, начавшаяся немногим более ста лет назад, стерла старые реалии военной службы, не изменив унаследованную с незапамятных времен психическую способность к коллективному применению насилия. Это опасная нестабильность, и ключевым вопросом нашего времени является возможность дальнейшего сосуществования вооруженных сил, технологии вооружений и человеческого общества.