Уильям Мак-Нил - В погоне за мощью

После военных катастроф в Семилетней войне французское правительство пришло к решению о необходимости постройки флота, не уступающего британскому (или даже превосходящему его). Однако морские начинания не повторили успеха реформ Грибоваля, поскольку флотское ведомство не имело в своем распоряжении технических средств и новшеств, которые позволили бы обогнать британцев. Без сомнения, орудия с высверленным стволом были шагом вперед, однако англичане быстро преодолели отставание в этой области; кроме того, затруднительность точной наводки в условиях морской качки делала малозначимыми столь важные на суше усовершенствования прицельных устройств. Французские военные корабли конструкционно почти всегда были лучше британских, однако в конце XVIII в. англичане внедрили два важных технических нововведения – обшивку днища корабля медными листами и использование крупнокалиберных короткоствольных орудий (карронад)( 47*).

В течение всего столетия характеристики дубового леса налагали определенные ограничения на размеры военных судов. Совершенствования в конструкции – использование рулевого колеса (облегчавшее кораблевождение), внедрение рифов (позволявшее изменять площадь парусов в зависимости от силы ветра), обшивка днища медными листами (предотвращавшая обрастание донной части ракушками) – в целом значительно повысили маневренность тяжелых военных кораблей, однако не явили качественного прорыва, сравнимого с полевой артиллерией Грибоваля( 48*).

Таким образом, определяющим оставалось количество, и в 1763- 1778 гг. французы преуспели в постройке такого числа новых линейных кораблей, которое позволяло соперничать с британским флотом по всем показателям. Когда началась война, объединенный франко-испанский флот некоторое время контролировал Ла-Манш, однако позднее англичане вернули себе прежние позиции. Таким образом, поражение в войне за независимость Соединенных Штатов не повлияло на превосходство Британии на море.

Усилия Франции в военно-морских делах постоянно тормозились двумя обстоятельствами. Первым из них было предпочтение, отдаваемое сухопутным операциям в ходе стратегического планирования. Как ранее в случае с Голландией, основным средством достижения победы в войне против Британии также считалось наземное вторжение – таким образом, роль флота ограничивалась сопровождением десанта либо по кратчайшему пути в Англию, либо на побережье Шотландии или Ирландии. Раз за разом планы вторжения отменялись из-за недостаточной скоординированности. Провал нескольких попыток британцев высадить десант на французское побережье наглядно продемонстрировал, что в то время уровень штабной работы и технологий не соответствовал потребностям успешного осуществления высадки на защищенное побережье. Однако окончательный отказ от амбициозных планов завоевания Англии или Ирландии привел французских политиков к заключению о необходимости сокращения бессмысленных затрат на содержание флота( 49*). Подобная политика была вдвойне соблазнительной в условиях, когда каперство являло выгодный и популярный альтернативный способ для нарушения морской торговли противника – причем совершенно не требовавшим государственных средств.

Толчок к внезапному прекращению морского предпринимательства был обусловлен вторым уязвимым местом французского флота-недостаточным финансированием. Крушение финансовых схем Джона Лоу в 1720 г. означало, что на протяжении всего XVIII в. у французского правительства не было центрального банка и источника кредитования, подобного Английскому Банку. Расходы на постройку, оснащение и содержание военных судов были огромными, а краткосрочные кредиты не давали возможности покрыть непредвиденные текущие расходы -например, ремонт после шторма или боя, вывод резервных судов из консервации или переход эскадры из Бреста в Тулон и обратно.

Таковы были пределы командной мобилизации – матросов еще можно было заставить выполнить очередное задание (и Британия, и Франция регулярно применяли силовые способы для пополнения экипажей судов). Однако в отношении поставщиков корабельного леса или провизии метод принуждения попросту не срабатывал, приводя к росту цен и прекращению поставок( 50*) В начале XVIII в., благо даря государственным кредитам, предоставляемым посредством Английского Банка, британское Адмиралтейство добилось завидного постоянства в оплате своих счетов – что еще больше увеличило отрыв от Франции. Доступность и простота кредитования позволяла британцам в случае возникновения военной необходимости быстро увеличить флот. Отсутствие подобного механизма кредитования так и не позволило французам достичь замечательной гибкости, делавшей флот столь эффективным инструментом осуществления политики британского правительства XVIII в( 51*) .

Стоит упомянуть, что контракты на поставку тысяч предметов, необходимых военным судам и их экипажам, укрепляли и расширяли рыночную мобилизацию ресурсов как на Британских островах, так и в таких отдаленных регионах как Новая Англия и Береговая Канада (последняя с ранних времен поставляла мачтовый лес). Поставщики провианта королевского флота, в свою очередь, должны были приобретать для 10 – 60 тыс. моряков соленое мясо, пиво и сухари в сельскохозяйственных районах и переправлять их на портовые склады. В Ирландии и других отсталых районах Великобритании флотские провизионеры стимулировали рост коммерческого сельского хозяйства; распространение рыночных отношений в новых областях и в рамках всего британского общества способствовало укреплению налогово-кредитной системы, что в итоге позволило флоту сравнительно пунктуально оплачивать свои счета( 52*) .

Французский флот так никогда и не сумел достичь подобного взаимодействия со своей страной. Без сомнения, местные поставщики в портах и прилегающих районах выигрывали от флотских заказов, однако во Франции не было ничего подобного централизованному источнику кредитования, придававшему расходам на флот характер общенационального предприятия (как то было в Великобритании после 1694 г.). На высшем уровне в дни Кольбера и позднее, в 1763- 1789 гг., возможно было принятие решения о закладке флота, однако во Франции было не сыскать всеобщей поддержки столь финансово обременительной программы( 53*). В то же время при возникновении кризиса британский парламент мог рассчитывать на повышение налогов для покрытия возможных дефицитов Адмиралтейства в ходе морских операций.

Эта разница отражала (и в то же время подтверждала) тот факт, что французские коммерческие интересы казались стесненными (если не вовсе скованными) командным характером королевского управления. Не располагая общенациональной поддержкой, французские купцы больше поддерживали децентрализованные финансирование и управление вооруженной силой на море (каперство) – и то при условии сохранения своего контроля над принятием решений по размаху и характеру подобных предприятий. Однако guerre de course, предполагавшая поиск добычи и уклонение от встречи с военными судами противника не допускала стратегического планирования – каждый капитан и экипаж делали то, что считали выгодным для себя. Таким образом, в военное время французская заморская коммерческая империя становилась легкой добычей британского флота, следовавшего указаниям своего правительства относительно того, когда, где и каким образом ему следовало действовать( 54*).