Эрнст Вайцзеккер - Фактор четыре. Затрат — половина, отдача — двойная

С искусственными и предсказуемыми вмешательствами справиться намного проще, чем с непредсказуемыми и непостоянными процессами на мировом рынке и в мировой политике, подобными потрясениям на рынках нефти в 70-х годах. Авторитетные представители деловых кругов рекомендовали трансформировать внешние издержки во внутренние в качестве мощного орудия для оказания содействия экоэффективности (Де Андрака, МакКреди, 1994 — доклад Экономическому совету по устойчивому развитию, переименованному в 1995 г. во Всемирный экономический совет по устойчивому развитию).

Трансформация внешних издержек во внутренние должна сделать страны богаче, а не беднее, как об этом говориться в учебнике экономики времен Артура Сесила Пигу (1920). А если посмотреть на этот вопрос с эмпирической точки зрения? Швейцарский экономист Рудольф Рехштайнер (1993) сравнил экономические показатели стран ОЭСР начиная с середины 70-х годов (когда цены на энергию имели очень большое значение), и обнаружил, что эти показатели положительно коррелировали с ценами на энергию (рис. 20). Япония выиграла больше всего, сконцентрировавшись на высокотехнологичном производстве и позволив устаревшим отраслям промышленности «эмигрировать».

В бывших коммунистических странах, которые не включены в график Рехштайнера из-за отсутствия надежных данных, цены на энергию были еще ниже, а показатели намного хуже, чем у всех стран ОЭСР. Цены на энергию в коммунистических странах внушали потребителю, что энергия — это бесплатный товар, и неудивительно, что во всех этих странах экономические структуры невероятно расточительны. Тем не менее данные Рехштайнера свидетельствуют лишь о том, что нам не нужно бояться повышения цен на ресурсы. Впрочем на большем мы и не настаиваем.

Еще одно наблюдение, по-видимому, подтверждает применение политики прямых цен. Йохен Йезингхауз (Вайцзеккер и Иезингхауз, 1992) установил удивительную отрицательную корреляцию между ценами на топливо и потреблением топлива на душу населения. Результаты представлены на рис. 21. Через 10 лет после введения в США стандартов корпоративной средней экономии горючего (КСЭГ), американцы, быстро догоняя Европу по потреблению горючего на милю, потребляли намного больше горючего на душу населения. (Иными словами, в условиях низких цен на топливо стандарты КСЭГ говорили автомобилистам: «Можете проезжать больше миль, только платите денежки». Что они и делали).

Тщательный статистический анализ показывает, что цены на горючее — действительно важнейший фактор, влияющий на потребление горючего на душу населения. К факторам, которые оказывают достаточно ограниченное воздействие, относятся средний уровень благосостояния и общая плотность населения.

Итак:

• цены на горючее отрицательно коррелируют с его потреблением (наблюдается высокая, при условии долговременности, гибкость цен);

• цены на энергию коррелируют с экономическими показателями положительно, а не отрицательно, как традиционно считает промышленное лобби; иными словами, экономики с дешевой энергией, как правило, оказываются расточительными и неконкурентоспособными, тогда как экономики с дорогой энергией вынуждены быть изобретательными, новаторскими и высоко конкурентоспособными;

• более высокие цены на ресурсы оправданы в качестве средства трансформирования внешних издержек во внутренние;

• и, самое главное: четырехкратное увеличение производительности ресурсов технологически возможно и часто снижает затраты, так что не стоит бояться падения благосостояния от повышения цен на ресурсы.

Таким образом, предложения по стратегическому увеличению цен на ресурсы осуществимы.

Цены на ресурсы могут быть формально повышены введением рыночных квот на ресурсы (чем меньше, тем дороже) или прямым назначением цен. Мы полностью открыты для обоих этих подходов. Однако промышленность необходимо предупредить, что инструмент, который предпочитают многие экономисты — рыночные лицензии — может стать весьма жестоким и непредсказуемым. Представьте, сколько Северу пришлось бы заплатить Югу, если бы лицензии на выброс углерода выдавались исходя из равенств на душу населения. И представьте, как реагировали бы мировые рынки таких лицензий на десятипроцентный ежегодный рост в течение пяти лет в Китае. В конечном счете, ясность и практичность могут сделать прямое назначение цен через налоги предпочтительными. Понимая, однако, чрезвычайную политическую чувствительность налогов, мы ограничиваем наши предложения строго нейтральной по отношению к доходам налоговой реформой. Государство не должно жиреть, но игроки, которые пользуются возможностями, заложенными в революционном подъеме эффективности, должны иметь реальный шанс получить свою выгоду.

Экологическая налоговая реформа (ЭНР) — очень старая идея. Еще британский экономист Артур Сесил Пигу считал, что для экономики было бы хорошо, если бы за потребление общих благ платилась справедливая цена. Он полагал, что налоги должны помочь соответствующим образом отрегулировать цены. В наше время классическую книгу Пигу часто цитируют для того, чтобы оправдать налоги на использование экологических благ.

Одно из самых замечательных утверждений, касающихся экологической налоговой реформы, принадлежит Бобу Репетто, Роджеру Дауэру и их коллегам из Института мировых ресурсов в Вашингтоне. В своем исследовании «зеленых штрафов» они приходят к выводу, что общая возможная прибыль от сборов за загрязнение окружающей среды может составить от 0,45 до 0,80 доллара на каждый доллар налога, переведенного с «благ» на «ущерб» без потерь в доходе (Репетто и др., 1992). Это заключение выведено из работы Чарльза Болларда и Стивена Мидема (1992), исследовавших ущерб, наносимый нашим экономикам существующими налогами, которые справедливо можно назвать «извращенными». Не удивительно, что снижение таких налогов сделало бы экономику сильнее. Однако государству нужны доходы. Лучший вариант — штрафы за «ущерб».

ЭНР — не простая или однозначная концепция. Нет сомнения, что существуют сотни способов ее плохой реализации, наносящих ущерб экономике и еще более снижающих доверие общественности к налоговым органам. После многих лет обсуждения (в основном, в Европе) мы выступили с принципиальным предложением, которое можно корректировать в зависимости от экономических обстоятельств или политического климата. Мы предлагаем нейтральное по отношению к доходу, постепенное долгосрочное перемещение налогов. Мы утверждаем, что в первом приближении реальные цены для конечного потребителя энергии или первичных ресурсов должны увеличиваться примерно на 5 % в год в течение не менее 20 лет, а еще лучше в течение 40 и более лет. Акцент на ценах для конечного потребителя означает, что необходимо учитывать сегодняшний значительный разброс цен, например, для промышленности (около 2,5 доллара за гигаджоуль), домашнего хозяйства (около 6 долларов за гигаджоуль), горючего для автомобилей (около 15 долларов за гигаджоуль) и электроэнергии (20–50 долларов за гигаджоуль для различных потребителей). Величины, отличные от 5 %, также допустимы. Возможна даже нулевая щедрая рекламная фаза (например, для промышленности), которая даст время адаптироваться. В любом случае ежегодный сигнал должен быть настолько «мягким», чтобы капитал не понес ущерба и чтобы технологический прогресс в производительности ресурсов смог перевесить рост цен. Таким образом, среднегодовые расходы на энергию и ресурсы останутся неизменными.