Галина Башкирова - Наедине с собой

– Ну как, – начала она игриво, – какие тайны во мне пооткрывали?

Ей были сказаны только лестные вещи. А потом задан осторожный вопрос:

– Скажите, а что случилось несколько лет назад?

Тут-то она разрыдалась и рассказала – первый раз рассказала, все носила в себе! – как они легко расстались, как дети расстаются, будто вся жизнь впереди, не догадываясь, что их ждет. Как тот человек изобретает свои способы бегства. Как оба слишком горды, чтобы вернуться друг к другу. Говорила она три часа подряд. Рассказ только подтверждал выводы теста: нет болезни, есть тяжелое эмоциональное состояние, так называемая «улыбающаяся депрессия». Все силы души уходят на то, чтобы никто ничего ие замечал.

Своими выводами психолог поделился с лечащими врачами. Те отмахнулись: «Подумаешь!..» Но все-таки для перестраховки показали больную профессору. Профессор был очень стар. И тоже проработал в психиатрии, как та старшая сестра отделения, почти полвека. Ничего не зная о результатах ТАТ, он просто провел банальный психиатрический опрос. В конце его взял историю болезни и на последней странице написал: «Диагноз «маниакально-депрессивный психоз» можно полностью исключить».

В тот же день больная была выписана из клиники.

Что тут можно сказать? Кто знает, как сложилась бы судьба этой женщины, если бы не вовремя подоспевшее психологическое обследование? Вполне возможно, что ее не показали бы профессору и «поставили» бы ей шизофрению или что-то еще, и стали бы ее лечить, и в итоге сломали бы ей жизнь, потому что она сама начала бы относиться к себе как к душевнобольной… Когда слышишь такую историю, всегда хочется спросить (у кого?): «А что будет дальше?»

Кто же знает, что будет дальше. Психологи ведь не лечат, они всего лишь подсказывают. Психологическое обследование только помогает посмотреть на жизнь как бы в перевернутый бинокль: маленький человек в пустоте, в болезни, один. И только ему решать, что будет дальше.

Рассказ о тестах грозит стать бесконечным. Слишком их много и слишком по-разному можно к ним относиться. Есть тесты цветовые. Это не картинки и не пятна Роршаха. Это карты разных цветов, которые требуется разложить в порядке предпочтения. Считается, что каждый цвет свидетельствует об определенном от« ношении человека к внешнему миру, к жизни.

Есть тесты музыкальные. Испытуемым проигрывают специально подобранную классику, а потом предлагают рассказать о тех образах и темах, которые у него ассоциируются с музыкой.

Существует огромное количество рисуночных тестов. В их трактовку вкладываются самые разные психологические теории, настолько пестрые, что вряд ли можно говорить о какой-то даже минимальной объективности. Вот, например, тест «Нарисуйте дерево». Инструкции никакой. Надо просто рисовать. А потом ваш рисунок подвергнут скрупулезному анализу, оценят каждую мельчайшую деталь. Обратят внимание решительно на все: как изображены корни, ствол, ветки, листья, плоды. В рисунке дерева, по убеждению автора теста, заключена сложная символическая картина души испытуемого.

Среди проективных гестов есть тесты игровые. Это значит, что материал теста – обыкновенные игрушки: куклы и игрушечная мебель. Испытуемым, чаще всего это дети, предлагают играть с игрушками. По тому, какие отношения устанавливает играющий между куклами, психологи изучают его установки, убеждения, характер.

Взрослым предлагают несколько измененный вариант игры. Из шестидесяти семи фигурок нужно выбрать те, которые приглянутся, и разыграть с ними какую угодно сценку. Есть и место действия – миниатюрная игрушечная сцена. Среди кукол мужчины, женщины, дети, звери, шесть сказочных персонажей, есть просто силуэты с пустыми, неразрисованными лицами.

Испытуемый отбирает фигурки, расставляет их на сиене и разыгрывает представление. Исследователь ведет протокол. Протокол расшифровывается приблизительно так же, как протоколы ТАТ.

Итак, читатель, вероятно, уже заметил: все тесты четко делятся на две группы. К одной относятся те, что предназначены для выявления отдельных сторон психики: внимания, памяти, мышления, воображения, способностей. Это тесты интеллектуальные, тесты успешности. Их еще называют количественными тестами. Вторая группа тестов – тесты личности и характера. Это проективные тесты.

Конечно же, деление это очень условно, как условно все разделяющее человека на части, потому что в обеих группах этих тестов часто в неявном виде проявляется и интеллект, и стоящая за ним личность.

Например, целая серия картинок-тестов. Собственно, это не картинки – это рука человека, указательный палец которой кончается каким-нибудь предметом. Это может быть вилка, нож, морская свинка, топор, удочка, яблоко, пронзенное стрелой, кисточка, пальма.

Тест создан в Киргизском институте философии для проверки уровня абстрактности мышления. Что видит человек на конце пальца? Насколько он способен абстрагироваться от реально нарисованного, тщательно выписанного предмета?

Указательный палец – пальма. И вот протокол.

И вот ответы испытуемого:

«Это оазис в пустыне.

Это жара, юг, Африка.

Это необитаемый остров.

Это… одиночество».

Можно ли, разбирая эти ответы, говорить только об уровне абстрактности мышления? Разве они ничего не сообщают нам о воображении человека? Больше того, о его душевном состоянии?

Стоит или не стоит применять тесты? Где? Какие именно? Для каких целей? На эти вопросы ответы впереди. Ответят когда-нибудь. Социологи, психологи, психиатры.

Пока же идет теоретический спор двух точек зрения, двух групп исследователей. Первая группа считает, что наука, любая, в том числе и наука о человеке, это только то, что точно, что имеет выражение на языке цифр. Другая считает, что единство человеческой личности измерить нельзя.

Руководствуясь первой точкой зрения, придется признать, что те тесты, где не все поддается подсчету, не имеют никакого отношения к науке. Скорее это искусство.

Вторая группа исследователей миролюбиво соглашается: пусть тесты пока искусство, но важное и полезное, особенно когда это проективные тесты. Ведь это именно они раскрывают исследователю – врачу, психологу, педагогу – глубины чужой души, те глубины, которые, весьма возможно, так и останутся нереализованными. Ведь это именно проективные тесты рождают чудо сопереживания чужой беде, ведь это они очень часто превращают больного, как пишет один из старейших психиатров, «из пациента в друга, а что может быть более волнующим в нашем многотрудном деле?».

Итак, гуманность заложена, казалось бы, в самой природе тестирования. Но…

И тут начинаются бесконечные «но». О некоторых из них мы уже упоминали. Сторонники обеих точек зрения сходятся в одном: личность исследователя не может не влиять на ход исследования. Если этот закон непреложен для физики (об этом много писал Нильс Бор), то с какой же силой он действует в науках о человеке! В самом деле, искажения в результатах тестовых испытаний тем больше, чем беднее личность экспериментатора, чем меньше способен он к исключению себя, к идентификации с испытуемым. Как можно проверить в тесте уровень банальности мышления или художественного вкуса, если сам экспериментатор неумен и невежествен.