Борис Носик - Прогулки по Парижу. Правый берег

Многое здесь было предусмотрено хозяевами – и атмосфера внутри магазина, и его рестораны, и благоприятные условия работы и жизни, созданные для персонала (скажем, ясли для малышей и медицинское обслуживание). Хотя реклама, возвещавшая, что в «Галери Лафайет» каждую секунду происходит что-нибудь новое, тогда еще не была придумана, у кузенов уже было ощущение, что о магазине должны говорить постоянно, и они изобретали события и сенсации. В 1919-м они предложили кругленькую сумму в 25 000 франков отчаянному пилоту, который ухитрится посадить свой самолет на тридцатиметровую крышу магазина, изрешеченную вдобавок вентиляционными отверстиями. Такой смельчак нашелся. Это был известный летчик Жюль Ведрин. Он получил свои немалые деньги, но зато и шуму было много, так что магазин не остался в убытке.

После войны магазин изобрел выставки-продажи, посвященные зарубежным странам. В 1953-м, а потом и в 1967 году с успехом прошли выставки итальянских товаров, в 1988-м – открытая самим Жаком Шираком выставка сокровищ Киото, в 1989-м – американская ретроспектива, в 1994-м – выставка ацтекских сокровиш из мексиканского музея, наконец, в 1995-м – первая во Франции южноафриканская выставка. Магазин неплохо трудился и за французский МИД и за Министерство культуры.

В 1959 году магазин изобрел свою формулу «Три дня». Три дня в году магазин распродавал по неслыханно низким ценам модные товары конца серии. В каждый из этих трех дней в магазине бывало по 200 000 покупателей. Завлечь их пытались всеми способами. В 1997 году в эти дни посадили за столик Горбачева – надписывать его изданные по-французски нудные 900-страничные мемуары. Три сотни французов пришли пожать руку герою совсем еще недавнего прошлого, самому популярному русскому конца 80-х годов. Помнится, даже в начале девяностых, желая придать завлекательности своим диванам, мебельная фирма «Левитан» помещала на гигантской рекламе рядом с лежаком какую-нибудь книжечку с отчетливо различимой надписью – «Горбачев». Успех был обеспечен. Может, эти воспоминания хранили еще и в конце девяностых хозяева «Галери Лафайет». Так или иначе, разрекламировать свои «Три дня» с бывшим русским президентом магазину удалось – набежали пресса, телевидение…

Еще со времен основателя фирмы Теофиля Бадера универмаг «Галери Лафайет» создавал свою моду. Он сделал шаг навстречу массовому покупателю, который мог покупать здесь модные вещи по цене готового платья.

Обитатели близлежащего квартала – мелкие служащие, девушки-работницы, продавщицы – завели привычку закусывать в обеденный перерыв в магазине и попутно кое-что покупать. Конечно, это был не настоящий обед – не «дине», а легкая закуска – «динет». И вот отнюдь не молодой и не бедный французский язык обогатился новым словечком – «мидинет» или «мидинетка», «мидинеточка» – молодая и романтическая горожанка, из тех, что сама зарабатывает себе на хлеб, а в полдень («миди») довольствуется не обедом, а обедиком («динет»).

Как свой главный праздник универмаг и поныне обставляет Рождество. Оно и понятно: для торговцев Рождество – трижды праздник. Иные западные остряки, вроде Бернарда Шоу, утверждали, что праздник этот и выдумали торговцы, так лихо они его эксплуатируют.

Универмаг «Галери Лафайет» с годами все больше утверждался в задуманном еще Бадером качестве лаборатории моды. С 1980- го в магазине стали проходить общедоступные фестивали моды. Семнадцатый по счету, совпавший со столетием магазина, был поставлен известным американским режиссером Робертом Уилсоном, тем самым, что ставил «Пелеаса и Мелисанду» в «Опера-Гарнье». Демонстрировались магазинные лауреаты Оскара, модели, демократизировавшие цены высокой моды. Фестивали «Галери Лафайет» показали коллекции молодых, талантливых и мало кому знакомых Жана-Поля Готье (в 1979-м), японца Ямамото (в 1981-м), Азеддина Алайя (в 1982-м). Теперь эти мастера знакомы всем.

Выросли поколения модельеров, для которых «Галери Лафайет» был с детства мечтой и праздником. «Я помню в Арле 50-х годов, – вспоминает прославленный модельер Кристиан Лакруа, – эпопею «Галери Лафайет», куда мы ходили получать свои заказы на вещи, выбранные нами в огромных каталогах, из которых я вырезал картинки, составляя инвентарь в стиле Превера. Потом, уже в Париже, для меня магазин «Галери Лафайет» символизировала эта огромная лестница. Я был в ярости, когда ее разломали. Сегодня магазин напоминает мне огромный ежедневный журнал, который листаешь, отогнув, как обложку, гигантский фасад».

«Ах, рождественские витрины, – вспоминает модельер Лолита Лемпицка, – и отдел игрушек! Прекрасные воспоминания детства. Подростком я открыла отдел «Мне 20 лет», марку Сони Рикель и Доротеи Бис. Я и сегодня не прихожу туда без списка – колготки и косметика на первом этаже, вазы, безделушки, украшения… Как трогательны эти старые лифты, этот купол… Так интересно взглянуть на клиентов… Не такие, как всюду, женщины, женщины с характером, знающие, что им нужно…»

Итак, женщины с характером. Они составляют чуть не три четверти клиентов. 70 процентов из них приходят сюда раз в месяц, 30 процентов – раз в неделю. Почти треть из них молодые, моложе 30 лет.

Иностранцев среди покупателей пока только четверть, и здесь «Галери» уступает и магазинам с авеню Монтень, и лондонскому «Хэрродзу», где иностранцев уже половина. Ну а кто здешние иностранцы? Вернее, кто здесь лучшие покупатели? Японцы, конечно. Недаром магазин держит 25 переводчиков и советников для японской клиентуры. Недаром вдобавок к знаменитой старой чайной магазин открыл недавно на пятом этаже ресторан «суши». Японцы предпочитают признанные марки – «Шанель», «Диор», «Сен-Лоран», знаменитых итальянцев. Они покупают духи, кожаную галантерею. Все больше становится гостей из других районов Азии – китайцев из Гонконга, из самого Китая и с Тайваня, а также корейцев. Для них тут тоже есть переводчики-эксперты. Много молодых американцев, покупают они по мелочи, но обожают здешний винный бар, где дегустируют вина. Клиенты из Южной Америки покупают все подряд. А недавно появились и русские покупатели. Они еще не царят здесь, как в Ницце, куда влечет их старая русская легенда о Лазурном Береге, но они уже здесь, и магазин завел для них переводчика-эксперта. Он говорит, что запросы их непредсказуемы, что им все нужно немедленно и в страшной спешке. Может, они не надеются, что процветание их продлится долго. Во всяком случае, здешние торговцы уже настроились на серьезное изучение «загадочной славянской души» этих «новых русских».

В середине пятидесятых годов ушедшего века первой ласточкой (а может, и первым соловьем) послесталинской оттепели явился в Москве французский певец Ив Монтан. Он был тогда коммунистом и человеком «прогрессивным» (потом очухался), так что ему разрешено было инстанциями сообщить темной советской публике после десятилетий заточения в пределах «одной отдельно взятой», что кроме Москвы, Минска, Донецка, Жданова и Свердловска есть и еще красивые города на свете, например Париж, а в нем есть какие-то там «Гран-бульвар», Большие бульвары (Grands Boulevards), верно уж, восьмое чудо света, раз он так задорно картавит, этот парижанин-певец, повторяя без конца: ах, «Гран-бульвар», ах, «Гран- бульвар», да еще и приплясывает при этом. На самом-то деле к тому времени пик славы знаменитых Больших бульваров уже минул (после полувекового блеска), и модные магазины с них ушли, и писатели-модники, и праздные гуляки – бульвардье (и самое понятие о фрондерах-бульвардье, да и слово, пожалуй, тоже), а все же они и нынче еще хороши, эти бульвары, хотя машин многовато, да куда ж от них деться, от проклятых? Ну, и потом они – хочешь не хочешь – уже вписались в историю города, в историю Европы и всей мировой культуры, эти бульвары (ведь и «бульварная литература», и «театр бульвара» идут отсюда, здесь гремели Дюма, и Гюго, и Сара Бернар, и Оффенбах, и «Перикола» с ее песенкой дамского опьянения, и Скриб, и Золя).