Евгений Федосов - Полвека в авиации: записки академика

Академик А. Н. Щукин, руководитель Научно-технического совета Военно-промышленной комиссии при Президиуме Совета Министров СССР так и говорил:

— КБ-1 — это институт телеуправления, а НИИ-2 — институт самонаведения…

Оглядываясь на то время, окунаясь памятью в события, связанные со становлением самонаводящихся ракет, которые создали в 50-х годах авторитет нашему НИИ-2, невольно возвращаешься и к людям, с кем мы начинали эту эпопею. Их было много, очень много, перечислить всех просто невозможно, но хотя бы главных действующих лиц я должен назвать.

Когда мы работали над К-8, главным конструктором ее был, как я уже писал, Матус Рувимович Бисноват. Он пришел в авиацию еще до Великой Отечественной войны, начал работать в ЦАГИ. В то время основу советской истребительной авиации составляли машины Н. Н. Поликарпова И-15, И-16 и ряд других. Во время войны с белофиннами, на стороне которых воевали немецкие «мессершмитты», стало ясно, что наши самолеты уступают им по многим тактико-техническим данным. Этот проигрыш подтолкнул Сталина к открытию конкурса на лучшую схему или проект нового истребителя. И Бисноват, работая в ЦАГИ, создал коллектив конструкторов, который под его руководством начал проектировать такой истребитель. Им удалось сделать его так, что он превосходил «Me-109», а также был лучше тех машин, что предлагали КБ Яковлева, Микояна, Лавочкина… Он превосходил их в основном по высотности и скороподъемности. Этот самолет был построен в ЦАГИ, но слабым его местом было вооружение — требовалась доводка пушки. Сделать это не успели — началась война, приоритет отдали яковлевским Як-1 и Як-3, микояновскому МиГ-3, позже подключился Лавочкин со своим Ла-5…

Но тем не менее Бисноват начал свою творческую жизнь очень ярко, как конструктор истребителя, а после войны сразу же подключился к решению проблем управляемых ракет. Для этого организовали коллектив ОКБ-4, который приступил к созданию первой ракеты «воздух — воздух» и противокорабельной ракеты для береговых баз. По сути они были предтечами К-8. Сложилась даже некая кооперация ряда организаций по созданию ракеты. В нее вошли двигателисты, проектировщики головки самонаведения — в то время, естественно, только тепловой, — главным конструктором которой был генерал Николаев, работавший на Красногорском оптико-механическом заводе… Но тогда еще не понимали динамики самонаведения, и до реальных пусков ракет дело не дошло, а закончилось лишь созданием отдельных экземпляров, которые не летали.

Образ мышления конструкторов того времени сводился в основном к созданию чертежей. Подразумевалось, что главное — это нарисовать, сконструировать на чертежной доске нечто, а потом остается только изготовить детали, собрать — и это нечто тут же заработает, как положено. То, что существует сложная динамика наведения ракеты, — этого никто не понимал. Казалось, что она чуть ли не сама решит, как ей наводиться на цель… Кстати, этой же ошибкой «болело» и КБ-1 «Берлин», о котором я рассказывал выше. Когда все будущие корифеи нашей ракетной техники находились после войны в Берлине в поисках документации по ФАУ-2, то основное, к чему они стремились, — воспроизвести чертежи по готовым деталям, узлам или ракетам. Думали: «вот сделаем чертежи, и она полетит». Но даже такая относительно простая с точки зрения наведения баллистическая ракета, как А-4 или ФАУ-2, показала, что без решения проблем динамики полета не обойдешься.

В общем, увлечение чертежами и незнание динамики ракет класса «воздух — воздух» где-то в начале 50-х годов привели к тому, что по приказу Сталина был закрыт ряд КБ, которые, как считалось, не дают отдачи, в том числе и ОКБ Бисновата. Кстати, в их число попало и КБ Челомея, но об этом речь пойдет особо, поскольку он очень сложная личность и заслуживает отдельного разговора. Владимир Николаевич Челомей, пожалуй, был одним из очень немногих специалистов, который хорошо понимал газовую динамику автоколебательных процессов в двигателях… Поэтому он решил воспроизвести пульсирующий двигатель для воссоздания ФАУ-1, а потом и для крылатых ракет своей разработки. Но это тоже оказалось непростой задачей — сделать пульсирующий двигатель. Челомей это быстро понял и стал переходить к турбореактивным двигателям, но уже в ракетном исполнении. А поскольку «выхода продукции» не было, его коллектив тоже расформировали.

КБ Бисновата было возрождено в 1954 году, когда вышло специальное постановление правительства по созданию ракет класса «воздух — воздух», — К-6, К-7 и К-8, о чем я уже говорил выше. Работу над К-6 поручили П. Д. Грушину, над К-7 — И. И. Торопову, над К-8 — М. Р. Бисновату. Он притащил сундук чертежей СНАРС-250 (цифра означала вес ракеты), которой когда-то занимался и сказал нам, что постарается вернуть к себе тех, с кем работал раньше.

Кстати, когда разогнали ОКБ-4, то его помещение отдали П. Д. Грушину, коллектив которого выделился как филиал из КБ-1. Там же осталось и большинство сотрудников Бисновата. Многие из них сейчас стали корифеями зенитной техники — И. И. Архангельский, Е. С. Иоффинов и другие, но начинали они у Бисновата. Грушин же пришел на место ОКБ-4 с частью коллектива Д. Л. Томашевича. Сам Петр Дмитриевич был профессором МАИ, в КБ-1, по-моему, работал по совместительству, а потом решил уйти с преподавательской работы в конструкторы. Поэтому он начинал не «с нуля», а с коллективом, производственной базой, доставшимися ему в наследство от ОКБ-4.

А Бисноват, которого спустя два года пригласили к работе над К-8, вынужден был снова все начинать на пустом месте. Он пригласил к себе Владимира Николаевича Елагина, человека с хорошей инженерной хваткой, который стал у него первым заместителем. Начальником теоретического отдела к Бисновату пришел И. И. Могилевский — вот, пожалуй, и вся «старая гвардия», которая вернулась к М. Р. Бисновату. Поэтому он начал набирать молодежь из МАИ и других вузов, и затем этот коллектив, созданный Бисноватом, стал основой ОКБ «Молния», которое долго возглавлял генеральный конструктор Г. Е. Лозино-Лозинский. Начинали они с ракет класса «воздух — воздух», вершиной их творчества стал МКК «Буран».

В общем, когда мы вплотную начали работать с Бисноватом, он делал третий в своей биографии большой «заход» в уникальную разработку: вначале истребитель, потом СНАРС и вот — К-8. Этот «заход», в отличие от первых двух, ему удался блестяще. Сделав К-8, он записал в свой актив К-80, К-40, К-60 и К-73, которые оставили заметный след в истории создания отечественных ракет класса «воздух — воздух».

Бисноват производил приятное впечатление, как вежливый, интеллигентный, очень культурный человек. Но ничто человеческое ему не было чуждо, он был эмоционален, мог «заводиться», горячо спорить… Он был настоящий еврей, воплощавший в себе лучшие качества народа, к которому принадлежал. Он очень любил свою семью, но, на мой взгляд, она и ускорила его уход из жизни. Когда у Матуса Рувимовича трагически погибла уже взрослая дочь, он начал очень быстро стареть…