Николай Варенцов - Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое

После моего свидания с ним Баранов прожил еще несколько лет. Все свои большие средства пожертвовал разным старообрядческим монастырям и скитам. В эти годы провел много верст шоссе, где весной и осенью дороги были непроезжие; так, провел шоссе недалеко от нашей фабрики, и мне рассказывал В. И. Зевакин, что однажды, гуляя по ней, видел проезжающих крестьян, снявших шапки; они, крестясь, вспоминали в своих молитвах умершего уже тогда Петра Илларионовича Баранова, говоря вслух: «Упокой душу Божьего раба Петра!»

Никола Иванович Казаков оказался человеком слабым, неделовитым и по своим коммерческим способностям далеко стоящим от своего даровитого отца. Он был человек добрый и хороший, но, как и многие ограниченные люди, упрям, так что мне приходилось зачастую быть очень настойчивым, чтобы проводить свои действия в дело, с долгим убеждением его в правильности их, но на одном из таковых дел мы окончательно разошлись с ним. Н. И. Казаков обратился ко мне с просьбой взять на службу в Товарищество некоего Демидова, крестного сына его отца, ручаясь вполне за его честность и солидность.

Демидов мне понравился своей интеллигентностью и здравыми взглядами на поручаемое ему дело по закупкам материалов для фабрик. Принимая его на таковую ответственную должность, я, понятно, внимательно присматривался к его работе. Лицам, желающим продать Товариществу, было назначено известное время в определенные часы, я нарочно начал приходить в правление в это время, помещаясь за конторкой, находящейся как раз против Демидова, и мог слышать все разговоры, происходящие между продавцами и Демидовым. Прошло некоторое время, мне бросилось в глаза, что посещение продавцов уменьшается и наконец совсем прекратилось, тогда я задал вопрос Демидову: почему продавцы перестали ходить? Он, довольно смущенный, ответил: «Они ходят, но только вместо утренних часов в вечерние», — и назвал мне часы, сказав, что в это время для него удобнее. Я начал посещать правление в указанные им вечерние часы и вскоре заметил, что посещение продавцов начало сокращаться и потом прекратилось совсем. Я Демидову опять задал вопрос об этом. Он ответил: «Я вызываю их по телефону в разное время, когда бываю более свободным».

Такое его действие мне крайне не понравилось, я ясно увидал, что он избегает моего контроля. Сделал секретное распоряжение заведующему аппретурной и красильной фабрикой инженеру С. Ф. Седову следить за получаемым товаром из Москвы, с особой тщательностью проверять количество, качество и сравнивать с прейскурантами конкурирующих фирм. Через некоторое время получил от него письмо, в котором подробно излагались неправильности в получаемых товарах, с ясным указанием на злоупотребления со стороны продавцов.

Все это я высказал Демидову в довольно резкой форме, и он оставил службу в Товариществе.

Демидов, из крещеных евреев, умный, хитрый, ловко сумел подделаться к Н. И. Казакову и воздействовать на его самолюбие. Казаков стал на меня дуться; под предлогом, что ему требуется больше света, пересел за особый стол, чтобы только быть подальше от меня.

К нему начали приходить разные лица, с которыми он оживленно беседовал, но, когда я входил в правление, они прекращали разговор. И однажды он заявил мне, что оставляет должность директора в Товариществе и переходит в директора-распорядители Ярцевской мануфактуры. Я долго его убеждал этого не делать, вполне понимая его непригодность для таковой сложной и трудной работы в Ярцевской мануфактуре, запущенной бывшим директором Михаилом Лукичом Лосевым. Казаков привел мне свой резон: «Здесь, в Товариществе, получаю в год шесть тысяч рублей, а там буду получать тридцать тысяч рублей; если пробуду там только год, и то он оправдает мне пятилетнюю службу в Товариществе Разоренова и Кормилицына». И мое предположение совершенно оправдалось: пробыл там только год, запутал дело еще больше и со званием плохого дельца принужден был удалиться оттуда.

Вскоре после этого Н. И. Казакова постигла семейная неприятность: его жена, урожденная Байдакова, выставила его из его же собственного дома. Произошло это так: его отец Иван Иванович купил на Арбате, в Конюшенном переулке землю, на которой построил отличный двухэтажный дом и подарил его сыну 1 27-1 Двухэтажный особняк в Староконюшенном пер., д. 23 был перестроен для Н. И. Казакова в 1898 г., позднее им владела Н. А. Казакова (урожд. Байдакова). Ныне — резиденция посольства Канады. . Никола Иванович, пылая страстью к своей довольно миловидной жене, пожелал перевести дом на ее имя, о чем, как-то разговаривая со мной, сообщил мне. У меня невольно вырвалось изумление на таковое его желание, я не удержался и сказал: «Зачем вы это хотите делать? Мало ли что может случиться в жизни! Смотрите, чтобы потом не раскаяться!» Он обиженным голосом мне ответил: «У меня с женой ничего не может случиться! У нас все общее и нераздельное!»

Я уверен, что он все сказанное мною передал своей супруге, которая после этого со мной сделалась очень суха и ни разу не пригласила к себе.

Выдворила она его из дома, как передавали мне, через полицию. После чего он переехал в дом своего брата, у которого жил до конца своей жизни, сильно пристрастившись к вину, лишившись дома и дела.

Двадцать десятин земли, смежных с фабрикой Товарищества, купленных Михаилом Максимовичем Кормилицыным, действительно послужили в дальнейшем большой неприятностью, с привлечением меня к судебной ответственности за самоуправство.

Я отлично понимал, что при развитии фабрик Товарищества найдутся лица, желающие купить эту землю у Кормилицына, с тем чтобы построить дома, заселить их лицами, занимающимися кустарным промыслом — переработкой пряжи, украденной с фабрик, с устройством притонов для воров, тайных ночных шинков, и затем последует скупка маленьких участков земли и застройка ее домами, заселяющимися в большинстве случаев элементами порочными, с жаждой быстрой наживы.

Таковой пример у нас был на глазах у Ярославской Большой мануфактуры, с ними произошло все то, что мною описано. Хозяева этой мануфактуры в свое время пожалели затратить деньги на приобретение земли, находящейся рядом с их фабриками, и в скором времени на ней вырос большой поселок; они старались потом купить эту землю, но уже не представлялось возможности это сделать, к их большому огорчению.

Наследники Кормилицына предлагали неоднократно купить эту землю, но просили дорого, я же давал им 10 тысяч рублей, считая эту сумму высокой за пустопорожнюю землю.

В 1911 году как-то получаю сообщение с фабрики, что на земле Кормилицына началась постройка домов. Первый дом был выстроен Государственной винной монополией 1 28-1 Государственная винная монополия — казенная винная лавка, торговавшая крепкими спиртными напитками под контролем окружного управления неокладных сборов и казенной продажи питей Министерства финансов в 1894–1914 гг. , с лавкой для торговли водкой; рядом с этим домом уже воздвигался другой двухэтажный дом бывшим служащим, заведовавшим лесами Товарищества, Ивановым; замеченный в продаже леса, он был уволен, но, поселившись поблизости от фабрики, занялся каким-то ремеслом, дававшим ему хорошую прибыль от фабрики. Можно было предполагать, что Иванов хотел заняться тайной торговлей водкой ночью, с принятием всех видов краденного с фабрики. После этих домов, несомненно, последовали бы постройки других, с устройством в них разных притонов, и образовался бы большой поселок с нежелательным элементом обывателей. Я приехал на фабрику и сделал распоряжение нашему инженеру Сергею Павловичу Хлебникову по границе этой земли поставить высокий забор с целью прекратить всякое сообщение новых обывателей с фабрикой; так, чтобы попасть в лавку винной монополии, пришлось бы обходить кругом, расстоянием с версту, а пожалуй, и больше.