Манфред Лэеккерт - Железо

Тем временем Блау с головой ушел в работу. Затевались новые дела, и в его доме в Coca, превратившемся в своего рода штаб-квартиру, казалось, что все это происходит в крупном городе, а не в уединенной местности в Рудных горах. Дни такого делового оживления сменялись неделями необычной тишины, особенно когда Блау бывал в отъезде. А ездил он много. Во всех горных поселках были люди, которые заботились о соблюдении его интересов. Надо было получить у них информацию и завязать новые знакомства.

Однажды Блау несколько недель прожил при дворе курфюрста. Фридрих Великодушный не отказывал ему в приеме, но новых привилегий не выдавал.

Ежедневно во время своего пребывания в Виттенберге Блау проходил мимо собора, с любопытством разглядывая высокие ажурные двери, к которым несколькими десятилетиями ранее бывший монах и профессор университета Мартин Лютер прикрепил свои знаменитые тезисы, вызвавшие бурное общественное движение. Саксонские курфюрсты всегда были на стороне Лютера, а Фридрих Великодушный и граф Филипп Гессенский стояли во главе Шмалькальденского союза. Двоюродный брат Фридриха, герцог Мориц Саксонский, хотя и был настроен пролютерански, но действовал против него и Союза евангелических фюрстов и городов вместе с императором Карлом V, но в основном против него. В конце своей жизни после битвы с императором при Мюльберге в 1547 году Фридрих лишился привилегий курфюрста. Можно поражаться обилию противоречивых интересов и политических течений, прикрывающихся религией.

Раскол веттинцев на альбертинцев и эрнестинцев связан с разделом Саксонии после смерти курфюрста Фридриха Кроткого в 1464 году. Его сын Эрнст получил Саксен-Виттенберг, большую часть Тюрингии и Фогтляндию вместе с титулом курфюрста, а другой сын Альбрехт — Майсенскую марку, округ Лейпцига и северную Тюрингию с титулом герцога. И вот теперь альбертинец герцог Мориц Саксонский пытался отнять у эрнестинца курфюрста Фридриха его вотчину, умело используя все возможности для ослабления позиций своего двоюродного брата. Герцог Мориц стремился прибрать к рукам и горнорудные, и металлургические предприятия Рудных гор, хорошо понимая, что речь идет об экономической основе Саксонии. И вот однажды из Фрайбурга, где родился Мориц и где всю жизнь прожил в замке Фройденштайн его отец Генрих, к Андреасу Блау в Coca прибыл человек, представившийся розничным торговцем. Герцог Мориц Саксонский, сказал он, относится к Блау благосклонно и, если с божьей помощью станет курфюрстом, то подтвердит его привилегии и, кроме того, окажет всестороннее содействие Блау, если тот в нем будет нуждаться. Посланец прибыл, однако, не только для того, чтобы сообщить Блау сказанное. Герцогу в настоящее время требовалась денежная поддержка, а всем было известно, что Блау достаточно богат.

Инициатором этого предприятия был Ганс Ротман, для которого наступил час отмщения, ибо как бы Блау ни поступил, все равно он окажется в проигрыше. Если он даст деньги Морицу, то достаточно шепнуть об этом курфюрсту и от Блау здесь скоро не останется и воспоминаний, а если не даст, то неизвестно, как отреагирует Мориц, у которого здесь много друзей и который в борьбе за обладание титулом курфюрста Саксонии имеет шансы на победу. Большинство старых владельцев горнорудных и кузнечных предприятий Аннаберга, Шнееберга и Шварценберга были сторонниками герцога. Изменят ли они свое отношение к Блау, если тот даст Морицу деньги? Очевидно, они, как и сейчас, останутся его тайными врагами и будут ждать удобного случая, чтобы уничтожить его.

Таким образом, положение, в которое в 1540 году попал Андреас Блау, было довольно сложным. После долгих раздумий Блау, помня благосклонное отношение к нему курфюрста, решил отказать герцогу. Он передал, что рад был бы услужить, но все деньги находятся в деле. В этом была большая доля правды, однако Мориц почувствовал себя оскорбленным и через несколько лет отомстил своему обидчику. Андреасу Блау пришлось навсегда отказаться от честолюбивых планов.

Но все это случилось намного позднее, в 1546–1548 годах, после того как герцог Мориц победил в Шмалькальденской войне и Карл V ему отдал большую часть Саксонии и пожаловал титул курфюрста, сейчас же все шло относительно неплохо. Начала работать лудильная фабрика в Цвикау; этому успеху немало способствовал магистр и бургомистр Освальд Лазан. Руководить производством было поручено дальнему родственнику Блау, который был городским советником в Нюрнберге. Когда на новой фабрике были получены первые листы белой жести, все трое встретились в доме бургомистра. Перед этим они весь день провели на фабрике, наблюдая за процессом получения белой жести. Листы вначале поступали в травильное отделение, где их очищали от загрязнений. Это было сырое и душное помещение с низкими потолками, в котором сновали полураздетые рабочие. Сущий ад! Основой травильного раствора, имевшего коричневатый цвет, была забродившая смесь грубомолотой ржи и закваски. Травление вели в несколько ступеней, очень точно соблюдая инструкцию. Однако на этом предварительная обработка листов не заканчивалась.

Блау и его свита быстро покинули травильное отделение и перешли в более просторное помещение, где воздух был чище, но зато стоял невообразимый шум. Здесь на наждачных верстаках листы оттирали песком до блеска. В лудильном отделении размещались четыре обогреваемые снизу ванны. Длина, глубина и ширина ванн составляли около полуметра. В каждой было 500–600 килограммов расплавленного олова, покрытого слоем расплавленного воска. В одной из ванн стояло несколько сот черных листов; скрепляя листы захватами, лудильщики пачками по 20 штук извлекали их, охлаждали, а затем промывали в чанах с холодной водой. Промытые листы уже по одному снова погружали в ванну с оловом на короткое время и помещали в раму. Избыточное олово, скапливавшееся на нижней кромке листа, то есть на кромке стока, удаляли в промывочной оловянной ванне. После сброса, как лудильщики называли эту операцию, и сушки листы направляли в протирочный ящик, где их в смеси мела и отрубей полировали паклей до блеска. Эту работу выполняли молодые парни и подростки, младшему из которых было лет двенадцать, не больше. Наблюдали за работой два пожилых мастера, которые, показывая свое рвение, непрерывно ругали и понукали рабочих, раздавая иногда увесистые подзатыльники. Блау поинтересовался, достаточно ли бочек для упаковки готовых листов. Дело в том, что в те времена бочки использовали для доставки листов потребителю. В каждую бочку помещалось несколько сот листов, свернутых рулоном. Через несколько недель первые повозки с белой жестью должны были покинуть Цвикау. Сбыть жесть предполагалось в Нюрнберге. Блау имел разрешение на неограниченный ввоз белой жести, хотя по закону разрешалось ввозить лишь одну такую бочку.